Просроченная виза
Шрифт:
Сообщение Ленчика обескуражило. За что?! Хотел бы не верить, но… не мог. Знал он своего бригадира, помнил, как недоволен был тот, когда узнал, что фраера засунули в его же дачную халупу – весну ожидать. Ну бросили и бросили, ошиблись маленько. Кто бы додул, что следаки первым делом именно туда и кинутся! Тем более что Кирюха – «личка» фраера – так ловко изобразил в дугу бухого хозяина своего, развалившись в шикарной шубе его и шапке на носу. Ржали братки: до чего похож на жмурика, завернутого в целлофан и оставленного на даче. А Кирюха, помнится, все базлал по дороге в Подольск, как, бывало, натягивал супружницу этого фраера, да какая она, да как ведет себя и до, и после,
Злился теперь отчего-то Хмырь. То есть он-то понимал, почему Кирюха тот же хорошие бабки сшибал, все сто удовольствий имел, а ведь это на его руках кровь фраера! Хмырь, может, больше любил бахвалиться, страх вокруг себя чувствовать, а настоящим отморозком, если по правде, был как раз Игорек, Кирюха этот. Он больше других над хозяином своим издевался, будто серьезную причину имел. Вон как оно вышло, поскольку отдуваться за всех выпало, стало быть, одному Хмырю. Конечно, своих закладывать – последнее дело. А Кирюха к братве не принадлежал. Наоборот, он именно от братвы и защищал-то своего шефа. Защитник, мать его!
И наконец вместе с обострившимся чувством опасности, исходящей от неизвестного Хмырю Босого, появилось немедленное желание свалить с себя существенную долю вины. На чужого, естественно, на Кирюху. Все, чего незаслуженно не получал в своей жизни Семен Греков, он же Хмырь, от всего этого, получается, нос воротил Кирюха. И это было в высшей степени несправедливо…
Во время раздачи обеда подследственный Греков заявил контролеру, следившему за раздачей пищи, что должен сделать следователю Платонову одно чрезвычайно важное сообщение. И добавил: очень срочное. Контролер кивнул и ничего не ответил. Это обстоятельство тоже усилило подозрение Семена, что Босой может быть в сговоре с надзирателями Бутырки. Или их уже давно перекупили авторитеты с воли. Но до самого вечера, до того времени, по которое в соответствии с законом ведутся допросы арестованных, никто Грекова никуда не вызывал. Хмырь по-настоящему теперь испугался.
Незадолго до этого Семен повторил свою попытку добиться вызова к следователю, но контролер, издевательски посмеиваясь, пообещал ему, а заодно и всей камере устроить «пробежку по коридору». Что это такое, Хмырь только слышал, но сам еще не участвовал. Это когда всю камеру из-за одного мудака выгоняют в коридор тюрьмы и заставляют бегать под ударами резиновых дубинок. Известно, что после таких «пробежек» сама камера устраивает виновнику…
Семен отвалил от «волчка», чувствуя спиной ироническую ухмылку Ленчика, и за всю ночь так и не сомкнул глаз.
Утром, при раздаче завтрака, Хмырю новый уже контролер сказал, что следователь Платонов будет во второй половине дня и ему уже передано требование заключенного. Хмырь лишь вздохнул, не ощущая от своей настойчивости ни малейшей радости…
– Садитесь, Греков, – сказал Платонов. – Мне передали, что у вас есть что сказать наконец следствию. Это так?
Хмырь кивнул.
– Нет уж, давайте будем говорить, – возразил следователь. – Я веду протокол допроса. Но прежде чем вы подробно расскажете мне о своем желании сотрудничать со следствием, я хочу спросить вас об одном человеке. Скажите, Греков, как давно вы знакомы с Василием Егоровичем Карасевым?
Хмырь молчал. Появление фигуры Васьки Карася было ему непонятным. В деле с фраером тот не участвовал. Был таким же братком, как и сам Семен. Чего еще было о нем известно Хмырю? Особенно в такой среде, в которой никто не любил рассказывать о своих подвигах, предпочитая, чтобы все эти «знания» оставались лишь у бригадира. Нет, знал Хмырь, что был Карась дезертиром, что срок мотал за побег с оружием. Вот, пожалуй, и все. Группы для проведения всякого рода операций, когда не было нужды поднимать всю бригаду, складывались как бы сами по себе. И усиливались из других групп лишь после серьезных потерь – разборок там с другими группировками, да хоть и с теми же подольскими, хотя как раз с ними предпочитали решать дела на мирных стрелках. Тем не менее всякое бывает. А вот про Карася?… Говорят, стреляет парень классно. Чего еще?… Непонятен был вопрос следователя.
– Судя по тому, что ваше молчание затягивается, – сказал Платонов, – вы не совсем готовы сотрудничать с нами? Что – вопрос показался очень сложным? Вы разве не знаете Карасева?
– Да знать-то я его знаю, – сказал наконец Хмырь, – да только как? Он мне – не дружбан. Знакомы – и все.
– Знакомы – это хорошо, – кивнул следователь, записывая в протокол. – А он обычно чьи задания выполняет? Синего? Или кого-то другого?
Хмырь даже сжался: о Синем он не мог проговориться. Откуда следак знает про Синего? Заложить Леху – это, считай, самому себе подписать приговор!
– Да вы не стесняйтесь говорить правду, Греков, – спокойно продолжил Платонов. – Всем нам давно и точно известно, что вашей щербинской бригадой, по существу, руководит Алексей Евгеньевич Грызлов, он же Леха Синий. И вся его биография вот тут, – следователь ткнул указательным пальцем в пухлую папку, лежащую сбоку. – Не сомневайтесь, вся, включая имена давно уже бывших его родителей и отпечатки пальцев. Ваши у нас тоже, кстати, имеются. Так что, говорите, с Карасем?
Вот же настырный следак! Хмырю бы про свое, а тот с Карасем, будто он ему дорожку перебежал, пристает…
– Ну знаю я его, – пробубнил неохотно Хмырь, – сказал же… А чего у него с Синим? – Он безразлично пожал плечами.
– Но он выполняет задания бригадира?
– Ха! – с иронией качнул головой Хмырь. – А кто он такой, когда приказывают! – И замолчал, чувствуя, что невольно сболтнул лишнее. – Я вот вспомнил про одного. Только он – не из наших.
– Ну что ж, давайте поговорим о том, про кого вам удалось наконец вспомнить. Назовите его. Кто он, чем занимается, какое имеет отношение к вашему делу?
– Кирюха его зовут. А вообще – Игорь. Он «личкой» у того фраера, Силина то есть, работал. И заодно бабу его трахал! – последнее сказал даже со злостью.
– И какое отношение, повторяю, имеет этот Игорь к убийству Силина?
– Так он его и… уделал.
– В Каменке?
– А где ж еще!
– Вот как! Значит, он был там с вами, Греков?
Да что ж это за язык-то такой?! Хочешь сказать одно, а делаешь только самому себе хуже! Но тут же родилась и новая мысль.
– Ну был он. Как бы за старшего. А кто велел, я не знаю. Он говорил: надо отвезти одного фраера подальше, он знает куда, для серьезного базара. Помочь надо. Поехали. Он его, Силина, значит, вывел из дома, посадил в машину. Я в другой сидел. На даче они ушли в дом, чего говорили, не слышал. Потом выходит один, шубу фраера на себя надел, шапку. «Поехали обратно, – говорит.
– Я за ним сам потом вернусь, пускай отдыхает». Ну мы и поехали обратно.