Просроченная виза
Шрифт:
И началась другая игра.
Антон Васильевич остановился, потер ладонями глаза, демонстрируя их вековечную усталость, и попросил Александра Борисовича еще раз, но полнее повторить ему все, что касалось последних событий, связанных с гибелью Шацкого.
Турецкий живописал, ничего не стесняясь. Особенно в тех моментах, которые касались непосредственных отношений Ивана Шацкого с его уральскими партнерами. Названа была и посредническая фирма «Омега». При этом губернатор кинул быстрый, почти неуловимый, взгляд на своего помощника, и взгляд этот не обещал, как показалось, ничего хорошего.
Рассказывая, Турецкий всякий раз, словно оправдываясь, не забывал повторять: «Все это в документах.
Но вот что показалось Турецкому совсем уже странным. Когда из всего рассказанного он выстроил предположительный вывод о том, что убийство Шацкого вполне может рассматриваться как результат договора двух сторон об удалении из дела посредника, губернатор как-то странно засопел, даже побагровел, но не ринулся немедленно защищать честь своего региона, не бросился отстаивать чистоту собственных помыслов в заботе о населении края, а весь свой праведный гнев обрушил на голову смиренно склонившего голову помощника. Это же он недоглядел, недодумал, можно сказать, подставил, нет, не его, Антона Васильевича, а весь регион! И так далее. Гнев был настолько велик, что потерял черты правдоподобия, губернатор играл уже в открытую, не боясь обвинений в фальши, словно сказанное им обязательно должно было где-то записываться, фиксироваться. Из чего снова возник и утвердился вывод: Геллер, конечно, мог провернуть подобную операцию, но он не был здесь главным лицом.
И тогда Турецкий произвел решающий выстрел – из главного калибра. Он протянул ксерокопию той части признательных показаний Шацкого, где речь шла о том, что Авдеев и компания попросту подставили, иначе говоря, «кинули» своих партнеров. И не только его – Шацкого, но главным образом Урал. То есть вся эта история с разменом пятимиллиардного векселя на десяток по пятьсот миллионов, принадлежащих уже не уральской «Омеге», а фирме «Контакт», придуманная и подсказанная Шацкому Авдеевым, явилась, по сути, основной в процессе похищения государственных средств. Где «Омега»? Она на сегодняшний день не существует – выполнила свою роль и растворилась. А где тот негодяй Шацкий, присвоивший деньги «Омеги»? Знал Иван, не мог не догадываться, какая судьба его ожидала. Но, связавшись с жуликами и будучи сам таковым, возможно, еще не потерял окончательно веры в корпоративность отношений своего круга. Хотя ведь известно: вор у вора… и так далее. И после серьезной беседы с юрисконсультом Семихатько, который от лица банка и занимался оформлением всей операции с траншем, Шацкий пришел к выводу, что Авдеев теперь уже и его «кинул». Деньги утекли за границу. И хотя путь их известен, документы, вероятнее всего, уничтожены. Или спрятаны у Авдеева. Семихатько, по его показаниям, лично изымал все сведения из компьютеров в банке.
К сказанному стоит добавить, что разгромы и обыски на фирме и в квартире Шацкого, как теперь ясно, преследовали главную цель: убрать любые компрометирующие материалы, в которых упоминалось бы о договорах между Уралом – посредником Шацким – банком «Деловой партнер». Но Шацкий в данном вопросе оказался куда предусмотрительнее, чем во всех остальных, касающихся даже собственной жизни.
– Вот, – сказал Турецкий, кладя перед губернатором очередной лист, – оригинал договора фирмы «Контакт» с «Омегой». Ксерокопия оригинала, разумеется… А вот договор «Контакта» с «Деловым партнером». Заметьте, везде сразу оговариваются проценты, получаемые партнерами от сделки. А вот вам и показания самого Семихатько, где ясно говорится, что Авдеев даже и не собирался возвращать обналиченные средства настоящим хозяевам.
Возникла такая гнетущая тишина, что стало даже страшновато. Либо прямо здесь и сейчас произойдет смертоубийство, либо одного из собеседников Турецкого хватит самый настоящий кондратий.
Но… все закончилось мирно. И «кондратий иваныч», образно говоря, миновал, и утомленный обрушившейся на него лавиной неприятностей губернатор не стал добивать своего тщедушного экономического помощника.
По знаку Антона Васильевича Геллер удалился на кухню за очередной порцией кофе. Губернатор доверительно наклонился к Турецкому.
– Какой ужас! Какой позор на мою седую голову! – почти прошептал он.
Действительно, позор, если не хуже… но лишь в том случае, если будет доказано следствием его участие в жульнической операции.
– Как вы считаете, Александр Борисович? – уважительно заговорил, а то все норовил по-свойски, на «ты». – Может быть, прежде чем гнать волну, попытаться поговорить с этим Авдеевым? Объяснить ему в конце концов, в какую криминальную историю он и сам лезет, и других затягивает? Он же, я слышал, нормальный и серьезный, а главное – ответственный человек! Или врали мне?… Ну большие проценты – этим нынче никого не удивишь, среди акул живем. Но чтоб вот так, по-наглому?… Шацкого, конечно, не вернешь, тут чистая уголовщина, так она и должна быть оценена. А вот что касается денег, то если их вернуть, может, и показания того же юриста не потребуются? Как вы думаете? И еще, не мог бы я ненадолго оставить у себя эти документы? Это ж копии, как я вижу. Они не пропадут, ни боже мой, но могут оказаться полезными в качестве дополнительного аргумента. Как?
– Ну, вообще говоря, если не отступать от буквы закона, это – материалы следствия, и разглашению они до поры до времени не подлежат. Однако, учитывая наши чисто человеческие отношения, опять же думаю, что и Константин Дмитриевич особо возражать не стал бы, я готов их вам оставить. На день-другой. Как лицу ответственному. Вы меня понимаете?
– Ну о чем речь! – поспешил заверить губернатор. – Я бы…
Но его очередной рождающийся монолог неожиданно прервал вопль «мобильника» из кармана Турецкого. Губернатор поморщился, а Александр поспешил изобразить просто крайнее свое недовольство.
– Нигде не дают покоя, – пожаловался он Антону Васильевичу. – Впрочем, такая работа. Вы не будете возражать, если я послушаю, что там у нас опять произошло?
– Сделайте одолжение! – охотно разрешил губернатор и даже к окну отвернулся с напряженными, как у шнауцера, ушами.
– Саня? – услышал Турецкий голос Грязнова и подтвердил, что да, это он. – Можешь утверждать с полной уверенностью: это Семихатько.
– Я понял. Спасибо.
– Неприятное? – обернулся губернатор, заметив кислое выражение на лице следователя.
Александр неопределенно пожал плечами. Потом сказал:
– Кстати, насчет отказа юриста от своих показаний. Понимаете, Антон Васильевич, ничего с этим делом не получится. Убили ведь Семихатько. Но это я вам говорю сугубо доверительно, для сведения. Авдеевские орлы убили, это уже доказано следствием. Ненужных свидетелей убирают. А вы – договориться! Попробуйте… Ну что ж, очень вам признателен за то, что уделили свое время. Не стану больше отрывать от государственных дел. Поеду, пожалуй?
– А кофейку на дорожку? Или чего-нибудь покрепче?
– Спасибо, но мне – на службу. Если б не она – за милую душу.
– Артур! – закричал губернатор. – Чего ты там возишься?
– Иду-иду! – заторопился Геллер, который нарочно ведь и оставил шефа со следователем наедине.
– Чего теперь – иду? Раньше надо было. Ступай проводи нашего гостя. Вы сами за рулем?
– Рад бы, да Константин Дмитриевич не велит.
– Кадры бережет? – понимающе кивнул губернатор.
– Костя наш не меняется с годами, – двусмысленно ответил Турецкий.