Простая формальность
Шрифт:
— Мне пришло в голову, что я, может быть, из ревности была так против этого брака. Я хочу сказать… то есть я не чувствовала ревности, когда ты мне рассказала про брачный контракт. Но потом, когда я увидела вас вдвоем в «Лютеции», и ты была такая красивая, и этот лимузин, и вы так целовались… в общем, я подумала, может, это ревность. И мне стало так стыдно!
— Мама, не надо. Не мучай себя. — Синтия очень ценила бескомпромиссность и честность матери, но до сих пор не научилась спокойно реагировать на проявление этих ее драгоценных
— Я знаю не хуже тебя все преимущества замужества. Когда я вижу, как держатся за руки, выходя из кино, люди, которым за семьдесят, я, признаюсь, завидую им самой настоящей примитивной завистью.
— Я тоже завидовала, когда не была замужем. — Синтия взяла кофейник из рук матери и наполнила чашки. — Я же понимаю, ты всегда желала мне только самого лучшего.
Мать помолчала, глядя поверх головы Синтии в гостиную, где на письменном столе стоял портрет ее покойного мужа.
— Странно, что при всей зависти к этим пожилым парам я не тоскую по твоему отцу. — Синтия вдруг поняла, что мать обращается к портрету. — После его смерти я плакала дни и ночи целый месяц, но потом вдруг перестала тосковать. Я как раз на днях подумала об этом, когда стелила постель — с моей стороны. Я всегда сплю только на своей стороне. Я сказала самой себе: я совсем не тоскую по Генри. Может быть потому, что он был такой тихий, незаметный. Я почти все время ощущаю свое одиночество — но не его отсутствие. Ужасно, правда?
— Не знаю, я не хочу об этом слышать. Я любила его.
— Ты не знала его. Он никогда с тобой не разговаривал. Он был холодный человек.
— Неважно. Мне не нужно было, чтобы он разговаривал. — Синтия мысленно увидела, как рука отца сжимает ее руку, как ее толстые ножки старательно пытаются поспеть за ним, увидела каменистый пляж, по которому они шли.
Мать села, облокотившись на стол. Она высказала все, что у нее наболело, и выражение ее лица смягчилось. Она помолчала, собираясь с силами. Потом сказала:
— Синди, я не хотела допрашивать тебя. Я просто хочу знать, как ты. Скажи, у тебя все хорошо?
— Конечно, мне еще надо привыкнуть. Я столько лет не была замужем, но в общем, все хорошо. Я вполне довольна.
На полированную столешницу упала хлебная крошка. Синтия осторожно прижала ее пальцем и перенесла на блюдце.
— Я встретила в аптеке Эла Джадсона. Он интересовался, как ты. Я сказала, что у тебя все хорошо, а он ответил: все хорошо, что хорошо кончается, или еще какую-то глупость.
— Значит, по-твоему, Клэй мне подходит больше, чем Эл?
— Не обязательно.
Синтия шумно вздохнула, совсем как в юности, совсем как Бет, и унесла чашку в гостиную. Здесь царила викторианская мебель, среди которой она выросла. Конечно, она уступала тем немногим старинным вещам, которые остались после Мэрион в квартире Клэя. Но мебель была солидная и знакомая, и она испытывала невольное почтение к этим вещам. Когда они были детьми, мать уверяла их
Погремев на кухне тарелками, миссис Мур вернулась в гостиную, явно намереваясь спросить о чем-то еще. Синтия отвела взгляд. С матерью невозможно разговаривать. Она мечется от одной щекотливой темы к другой, не зная, на чем остановиться. Такое впечатление, будто пытаешься поймать какую-то дикую птицу, а она никак не сидит на месте, перелетает то туда, то сюда. Ладно. Каких-нибудь пятнадцать минут, и она кончит пить кофе и уедет. Чеоез двадцать пять минут она будет уже на шоссе. Не пройдет и трех часов, как она приедет «домой».
— По правде говоря, мне не верится, что ты счастлива в браке с Клэем.
Вот и сюрприз! Это уже не вопрос. Прямая атака.
Синтия в ответ огрызнулась — замечание матери задело ее больше, чем она ожидала.
— Наконец-то ты высказалась напрямую. Как же тебе хочется все испортить! Давай-давай. Продолжай.
— Ты только уступаешь все время, ничего не получая взамен, — сказала миссис Мур, опускаясь в кресло напротив Синтии и кладя ногу на ногу.
— Мама, милая, ты не понимаешь о чем говоришь. Клэй сама щедрость. Не ты ли только что высказывалась против того, чтобы он подарил девочкам «тойоту»?
— Я имею в виду не вещи. Я говорю о чувствах. Ты его не любишь. По крайней мере с тех пор, как подписала этот контракт. По-моему ты больше даешь, чем берешь.
— Давай прекратим этот разговор. Я уезжаю. Мне надо быть дома к ужину, к семи. Послушай, я тебя очень люблю. Мне жаль, что уже пора ехать.
Миссис Мур быстро поднялась, в глазах у нее читалось разочарование. Голова ее как-то отчаянно, горестно дернулась, и она закрыла лицо ладонями.
Выйдя из дома, Синтия увидела, что небо посветлело и стало бледно-голубым. На землю падали мохнатые снежинки. Синтия вытянула руку, пытаясь поймать их. Ничего удивительного, подумалось ей, что Бет и Сара, да и все дети, так любят снег. Разве может произойти что-нибудь плохое в мире, где с неба падают такие красивые пушистые снежинки?
Синтия села в машину и включила дворники. Они громко стучали, счищая снег с лобового стекла, на глазах превращая его в грязные полосы.
Если бы только она могла снова полюбить Клэя, думала — нет, просила, умоляла — Синтия, выводя тяжелый, но бесшумный «мерседес» на шоссе. Но как можно любить человека, который не умеет доверять? В конце концов, что такое любовь? Почему никто не потрудился определить это раз и навсегда? Может быть, любовь — так по крайней мере ей казалось — это то, что она испытывает к своим дочерям, отчаянно желая им счастья, даже когда она их распекает?