Простая история
Шрифт:
— Что же ты предлагаешь? — интересовалась я.
— Я постоянно тебе говорю: ты должна познакомиться с хорошим человеком, и пусть он ни на шаг не подпускает тебя к школе!
— Ну, таких людей не существует в природе, — отбивалась я от подруги. — Их нет даже в сказках!
Глава 2
Первого сентября, как всегда, на тебя смотрит хмурое небо, по которому медленно плывут тяжелые черно-сизые тучи. Улицы полны нарядных учеников с букетами. Это единственный день в году, когда дети дружно и весело торопятся в школу.
Первого сентября я прихожу в школу как на вокзал, на котором собрались с цветами одни встречающие. Когда раздастся первый звонок, для меня начнется отсчет времени, по которому я буду жить в течение целого года. Жизнь моя будет похожа на стремительно летящий поезд.
Первого сентября я получаю столько цветов, сколько не получу за весь последующий год. У меня не хватает ваз, я ставлю цветы даже в ведро. Во время классного часа в помещении стоит радостный гам, потому что каждый ребенок переполнен новостями и событиями, которые ему не терпится излить на одноклассников. Дети, перебивая друг друга, кричат:
— Я в июне был в Греции! Целых две недели!
— А я с родителями в июле летала в Турцию! Мне там такую классную шубу из голубой норки купили!
— А я почти целый месяц отдыхал в «Орленке»! Вот фотографии — смотрите!
— И я фотографии принес!
— И я!
Десятки рук и глаз тянутся к принесенным и выложенным на парты фотографиям. Одни хотят посмотреть, другие — показать. Одни хвалятся, другие молча завидуют. Кто-то даже хвастается своим средиземноморским загаром и закатывает рукава.
— Ольга Юрьевна, — слышу я вдруг голос Никиты Сухарева, — а вы где этим летом отдыхали?
В классе, как по взмаху руки, устанавливается тишина.
— На одном из золотистых пляжей нашей любимой речки, — невозмутимо отвечаю я. — Нежное солнце, шелковый песок, свежий ветер и камышовые заросли — все почти как в субтропиках.
Бедным детям невдомек, что моих учительских отпускных хватит только на билет в один конец — даже не в Грецию и не в Турцию, а на черноморское побережье Краснодарского края.
Классный час подходит к концу, мы выходим на торжественную линейку, чтобы услышать первый звонок. Некоторые учителя, обладающие бесподобным чувством юмора, называют школьный звонок «бухенвальдским набатом» или спрашивают: «По ком звонит колокол?» На линейке стоит такой же шум, как и во время классного часа. Никто никого не желает слушать — всем хочется, чтобы слушали только его.
Постепенно выглядывает солнышко, пригревает, и наконец становится тепло. Все рады, все счастливы, все в прекрасном настроении: и родители, и дети, и особенно учитель.
Первого сентября учитель после торжественной линейки строчит у себя в кабинете списки учеников своего класса и высчитывает по годам, сколько мальчиков и сколько девочек имеется в наличии. А мальчики и девочки бывают разные. Одни опаздывают каждый день из года в год на первый урок, потому что или долго закрывают дверь квартиры, или крепко спят, и их никто не будит, или будильник, заведенный вечером, неожиданно ломается ночью и утром не звенит. Другие носят в своем портфеле учебники и тетради по всем предметам, потому что не знают расписания или не желают усложнять себе жизнь. Третьим до потери сознания нравится рассматривать на уроках свою внешность в зеркальце, лежащем в дневнике. Четвертые, хоть их хлебом не корми, любят разрисовывать все, что попадет им под руку: от парты до стены в туалете. Пятые, думая, что об этом никто не догадывается, бегают покурить на каждой перемене на задний двор школы и возвращаются довольные собой, а рядом с ними стоять невозможно, можно только задохнуться от табачного запаха, которым пропитана их одежда, портфель и все, что в нем находится.
Учитель пишет и гадает, что готовит ему грядущий год: разбитые окна, исписанные стены в туалете, изогнутые ложки в столовой, сломанный глобус, украденный новенький секундомер, взорванный унитаз или сожженное сено у соседа, которое тот запасал все лето на зиму.
Но не будем о грустном. Первое сентября мы с моей лучшей подругой Кирой всегда празднуем в маленьком, очень уютном кафе. Прелесть кафе состоит в том, что в нем столики расположены так, что никто никого не видит и не слышит.
В этом году я задержалась в школе, привела кабинет в порядок после классного часа и поэтому торопилась на встречу с Кирой, которая уже полчаса ждала меня в кафе. Автобус был переполнен, но я все же постаралась в него втиснуться. В безумной давке меня пригвоздили к чьей-то спине так, что я почти лежала. Хозяин спины вежливо спросил у меня:
— Девушка, вам удобно?
— Да, — ответила я. — Не беспокойтесь.
Стремительно выскочив из автобуса, я неожиданно столкнулась с каким-то человеком. У него не очень удачно выпала из рук папка, и листы бумаги посыпались прямо в лужу.
— Девушка, надо быть внимательнее и смотреть, куда вы несетесь, — услышала я недовольный голос обладателя бумаг.
Мне было неловко и в то же время некогда, поэтому я стала судорожно собирать бумаги и одновременно извиняться:
— Ради бога, простите, извините. Я такая неуклюжая! Вот, держите ваши бумаги.
Я подала кипу грязных бумаг мужчине, стараясь не смотреть ему в глаза, и в это мгновение вспомнила, как однажды уронила в лужу тридцать чистых тетрадей, только что купленных в магазине и предназначенных для экзаменационного сочинения. Мне стало весело, и я, сама не зная почему, еле сдерживая улыбку, произнесла:
— А вы, если мы с вами столкнемся в следующий раз, покрепче держите свою папку!
Эти слова не на шутку рассердили пострадавшего.
— Вы еще и смеетесь надо мной! — услышала я возмущенный голос.
«Но я же извинилась», — подумала я, пожала плечами и сказала:
— Ну что вы, просто меня немного качает, когда я выхожу из автобуса.
Маленький инцидент быстро улетучился из головы, когда я увидела улыбающуюся Киру.
— Оля, ну что же ты так долго? — спросила подруга. — Я просто изнываю от одиночества.