Прости и спаси
Шрифт:
— Миронов, — окрикивает медсестра. — Пройдите в кабинет Федора лексеевича, — и указывает на дверь. Поднимаюсь, вдыхаю и быстро захожу к доктору.
— Ну что же, в принципе все хорошо, — сообщает мне врач. — Анализы в норме, травма головы поверхностная. — Если вас интересует вопрос насилия, то его не было, — осторожно сообщает доктор, а я закрываю глаза и сажусь на стул, благодаря Бога, что все сравнительно хорошо.
— Почему она тогда была без сознания?
— Вы, наверное, не в курсе, срок маленький. Ваша жена беременна и при перенесенных переживаниях это нормально, знаете, организм человека так
— Беременна? — переспрашиваю я, прерывая врача.
— Да, поздравляю, срок небольшой, около четырех недель, точно вам скажет тот, кто будет вести беременность вашей жены, — тру лицо руками, потому что мне хочется смеяться и плакать одновременно. Моя маленькая Лисичка подарит мне ребенка. И тут же накрывает лютой яростью от того, что этот псих мучил не только мою жену, но и ребенка.
— Я могу ее увидеть?
— Да, конечно, мы вкололи ей успокоительное, она спит. Я бы хотел ещё сутки понаблюдать вашу супругу.
— Спасибо, сколько я вам должен? — спрашиваю, понимая, что клиника негосударственная.
— Ну что вы? Все давно оплачено.
— У Аронова здесь абонемент?
— Можно и так сказать, — ухмыляется доктор.
— Выпишите мне отдельный счёт, — настойчиво прошу я и доктор кивает.
Выхожу из кабинета и спешу к моей жене. Захожу в одноместную палату и тихонечко подхожу к ее кровати, стараясь не разбудить. Моя девочка спокойно спит, иногда всхлипывает как ребенок, словно ей снится что-то плохое. Хочется взять ее на руки, прижать к себе и качать как ребенка, долго убаюкивая и никуда никогда не отпускать. А ещё искупить свою вину любовью. Тяну к Веронике руку, но тут же одергиваю, боясь разбудить своим прикосновением. Ей нужно набраться сил и отдохнуть. Интересно, она знает, что ждет нашего ребенка?
Не знаю, сколько так простоял, осматривая мою спящую девочку. Если бы я мог, стер бы ей память и начал бы все сначала, но, к сожалению, сука-судьба таких шансов не даёт. Все в нашей жизни дается только единожды и поэтому людям тысячу раз стоит задуматься, прежде чем осуждать какого-то или совершать непоправимые поступки — другой жизни у нас не будет… Жаль, что мы это понимаем только на руинах прошлого. Надеюсь, моя Лисичка позволит мне построить все заново.
Невесомо, пальцами, убираю волосы, упавшие Нике на лицо, достаю из кармана колечко, которое ношу уже давно, и аккуратно надеваю ей его на безымянный пальчик. Осматриваю ссадину на ее лбу, разбитую губу, и все горит внутри от жажды мести. Время идет, нужно возвращаться в дачный поселок. Наклоняюсь, вдыхаю запах ее волос и зажмуриваю глаза. Когда прекратится эта тупая боль внутри меня?
— Люблю тебя, моя Лисичка, — почти беззвучно шепчу я и выхожу из палаты.
На горизонте светает, я не спал уже сутки, но меня наоборот накрывает бодростью и ненормальным предвкушением. Смотрю на себя в зеркало заднего вида и скалюсь помятому лицу и красным глазам. По дороге беру крепкий двойной кофе и долетаю до поселка, нарушая всевозможные правила.
На месте меня ждет охрененный сюрприз. Дом ублюдка горит, полностью объятый пламенем. На трассе поодаль стоит еще одна машина — Виталия. А сам Аронов с кружкой кофе в руках, уже в камуфлированной куртке одного из своих ребят, наблюдает, как к дому подъезжает пожарная машина, но по сути тушить там уже нечего. Вокруг бегает смотритель поселка и парочка соседей. Виталий пьет кофе и медленно курит, наслаждаясь процессом, наблюдая за пожаром как за чем-то интересным.
— Что, бл*дь, здесь произошло?! — спрашиваю, смотря как пожарные разворачивают шланги.
— Несчастный случай, — спокойно отвечает Аронов.
— де ОН?!
— Наверное, уже в аду, — с ухмылкой заявляет Виталий. А я матерюсь сквозь зубы, потому что просил оставить ублюдка мне. — Вся твоя проблема во вспыльчивости и импульсивности, — заявляет Аронов, продолжая попивать чертов кофе.
— ты типа философ и вершитель чужих судеб?! — выплевываю я от досады, что не смог сам лично уничтожит мразь.
— Нет, я больше прагматик, но мне нравится анализировать поступки других людей и пытаться понять их психологию, — наступает долгая пауза и я прикуриваю сигарету.
— Надеюсь, он сгорел заживо? — никогда не был садистом, а сейчас хочется, чтобы эта мразь мучилась, прежде чем умереть.
— Мы тут немного побеседовали с Александром. Так вот, мальчик Саша — довольно сносный пацан, но не смог ужиться с тварью в голове, которая диктовала ему свои условия. Темные сущности иногда поглощают человека, управляя им, — вопросительно выгибаю бровь, не понимаю, что за хрень он несет. — н был шизофреником, больным человеком, причем иногда сам страдал от своего заболевания.
— Я смотрю, ты тут проникся этой мразью, — хмыкаю я.
— Нет, я всего лишь констатирую факты, — допивая кофе, отвечает Виталий. — Сдал бы ты его ментам, то ему грозило бы всего лишь принудительное лечение. Убил бы сам, взял бы грех на душу. Я ничего не делал, Миронов, я всего лишь обрисовал Александру его участь и исполнил его последнюю просьбу. Александр захотел избавиться от сущности путем самоуничтожения. Мы всего лишь дали ему бензин и спички, предоставив право выбора, — и я уже не понимаю, кто из нас больше ненормальный. — Все наказаны и руки чистые. Импульсивность и жажда мести ничего хорошего не приносит, уж поверь мне, — киваю, облокачиваясь на капот и смотрю, как пожарная команда пытается потушить дом. Весь раж проходит и меня окатывает усталостью и опустошенностью.
— Смотритель знает, что перед пожаром мы искали этот дом, да и экспертиза обнаружит, что это был не несчастный случай.
— Смотритель ничего не видел, а экспертиза…, — Виталик ухмыляется и качает головой. — В общем, не бери в голову.
— Зачем ты это делаешь? — спрашиваю я, подкуривая еще одну сигарету, травя себя никотином до тошноты. — Не похож ты на доброго волшебника.
— Причина есть, но я не буду ее озвучивать, — холодно проговаривает Виталий. — Как там Ника?
— Все хорошо. Я у тебя в долгу.
— Сочтемся, — отвечает Аронов, разворачивается и идет к машине. Такие люди ничего не делают просто так, и мы далеко не друзья, а я не люблю оставаться в долгу.
Меня вырубает от усталости, поэтому, прежде чем поехать к Нике, я заезжаю домой принять прохладный душ и переодеть провонявшую дымом одежду. Затем заезжаю в кондитерскую, покупаю ее любимые сладости, потом — в цветочный за букетом декоративных роз и еду в клинику, прекрасно понимая, что цветами и сладостями наши отношения не исправишь.