Прости меня луна
Шрифт:
По длинному проходу с множеством дверей навстречу воспитанницам шли еще двое «взрослых» парней.
— А это кто у нас? — спросил один из них, кивком головы указывая на царевну. — Что-то я ее вчера не видел.
— Иди, иди, Камень, — Лилия прибавила шаг, увлекая за собой соседку. — Делом займись. Смотри, опять дружка своего не проворонь.
— Почему ты с ним так? — Стелла обернулась на засмеявшегося увальня и понуро следующего за ним товарища.
— Да ему вчера поручили присмотреть за новеньким, а он его потерял. Бегал потом полдня по
Царевна скользнула взглядом по сгорбленной спине новичка. Его черные зализанные волосы блестели так, словно их намазали маслом.
— Аист? — не зря же ей же подсказали, что у парня длинный нос.
— Ворон, — Лилия хихикнула. Полные щечки превратили глаза в щелочки. — Потому и проворонил. Поняла?
В трапезной пахло молоком и дымом. Узкие стрельчатые окна, как и в комнате, забраны решетками. Низкий потолок тонул в легкой дымке, исхитряющейся миновать трубу над закопченным очагом, возле которого крутилась сухонькая старушка. Увидев вновь вошедших, она вытащила из стопки пару тарелок и хлопнула в них большим половником по кому вязкой каши. Большой чайник подняла с трудом. Подоспевшая помощница помогла справиться.
Беленные стены поразили Стеллу безликостью: ни тебе икон, ни картин, ни занавесок, которые одомашнили бы неуютное помещение, в котором было на удивление тихо — лишь гремели о деревянную посуду ложки, да слышалось редкое покашливание.
Царевна прижала руку к животу. Казалось, что его урчание слышат все.
Когда она в последний раз ела? Еще дома, до того, как к ней пришла царица.
В дороге тоже не ела, лишь пила — тошнило от страха и неизвестности. Желудок скручивали тоска и обида, поскольку с ней опять обошлись как с вещью. И ведь ничего не поделаешь, как бы она ни возмущалась, решение отправить ее в монастырь переломить не смогла бы.
Хоть беги.
И побежала бы, если бы знала, куда. Грядущая зима не оставляла выбора.
«Это тебе не в стоге сена валяться, покусывая соломинку, зная наперед, что дома ждет вкусный обед».
Дом… У нее, оказывается, был дом, а она обижалась и даже злилась на отца.
Как только царевна поняла, что должна уехать, хотела было уговорить няньку взять ее с собой к родне, лишь бы не расставаться, а Мякиня рассудила иначе — вызвалась сопровождать в монастырь.
«Чудо? Самопожертвование ради чужой, по сути, девочки?»
Да. Тогда она так думала. И смотрела на Мякиню влюбленными глазами. Хорошо, что не прыгнула из благодарности на шею.
Теперь — то понятно, почему та вызвалась…
Царевна вздохнула и огляделась.
Столы стояли буквой «П»: по длинным сторонам сидели воспитанники (их выдавала серая одежда), в центре монахини. Взгляд настоятельницы скользнул по лицу царевны равнодушно, что принесло ей еще большую волну огорчения.
— Иди, поищи себе местечко, а я сяду на привычное, — Лилия подпихнула царевну плечом, оставляя ее на произвол судьбы.
Найти «местечко» оказалось не так просто.
— Куда?! — зашипела незнакомка, стоило занести ногу, чтобы усесться на скамью рядом с ней.
— А ну, брысь отсюда, — поддакнула ее соседка, специально пододвигаясь так, чтобы занять то место, куда метила царевна.
Так и стояла бы Стелла, от растерянности, как цапля, поджав ногу, если бы ее не окликнули.
— Эй, новенькая! Иди сюда! Здесь свободно!
Рыжий, невозможно рыжий парень похлопал ладонью рядом с собой и улыбнулся во весь рот.
— Кто они? — царевна сунула ложку в подгоревшую кашу.
«Эх, не уследила старушка! — вздохнула Стелла и сама себе ответила: — А нечего было опаздывать».
— Эти-то? Местные красавицы, — рыжий вытер рот рукавом. — Стрела и Осока. Ты на место Ветра целилась, вот они и взвились. Кстати, я — Змей.
Царевна скосила глаза. И вовсе сосед не был похож на змея — мосластое, совершенно негибкое тело, здоровенные кулаки со сбитыми костяшками, нос картошкой, губы варениками. Крупно вьющиеся, непослушные волосы закрывают пол-лица, отчего Змей время от времени встряхивает, словно норовистый жеребец, головой.
Рядом хихикнули.
— Рыжий Свин он.
— Хряк.
— Дикий Вепрь… — произнесший последнее получил удар кулаком по ребрам, для чего Змею пришлось приподняться. Царевна оказалась у него подмышкой, что окончательно испортило аппетит. Она отодвинула от себя тарелку.
— Можно я съем? — Змей поднес кулак ко рту и лизнул выступившую на старой ссадине кровь.
— Ешь, — кивнула царевна, отворачиваясь от довольного соседа в другую сторону. И наткнулась на заинтересованный взгляд, который с пристрастием изучал ее зардевшееся лицо.
У двери стоял юноша. Он был строен, невысок, гибок и имел загадочные миндалевидные глаза. Иссиня-черные волосы, легко рассыпающиеся на мелкие спиральки, придавали хозяину романтичный вид.
«Эдакий поэт-страдалец. Вот ему бы точно подошло имя Змей, — подумала Стелла, отмечая плавность в движении руки, зарывающейся в вихры, в повороте головы, даже в улыбке, что появилась и тут же погасла. — Но, увы, оно досталось Рыжему Свину».
Словно в подтверждение сосед, облизывая ложку, довольно хрюкнул.
Когда незнакомец как-то нереально текуче, чему способствовали развевающиеся серые одежды, двинулся в сторону стола, по-прежнему не спуская с нее гипнотического взгляда, царевне стало не по себе.
— Лоза? — окликнула его одна из тех воспитанниц, что дерзили Стелле.
Юноша будто вышел из транса. Он недоуменно свел брови, обнаружив себя у не того ряда скамеек, перевел взгляд на зовущую его девушку, и как-то привычно крутанул на руке массивный браслет.
Лоза оказался сидящим напротив Стеллы. И хотя две подруги щебетали, пытаясь втянуть юношу в беседу, он хранил молчание и продолжал пялиться на царевну. Пододвинутая заботливой рукой тарелка так и осталась нетронутой.