Прости, но я ухожу
Шрифт:
– Пожалуйста, Глаша… не надо!
– прошипел Вадим мне в лицо, пребольно впиваясь в меня руками.
Он причинял мне страдания не только физически, он уничтожал меня каждым словом, которое ранило точно в сердце.
– Я хочу расстаться достойно. Да, ты имеешь право на любую реакцию, но я умоляю, не нужно трогать Лелю! Она очень переживает из-за того, как все случилось. И сейчас ждет в машине, потому что хочет тоже с тобой поговорить.
Я отшатнулась, услышав то, что сказал муж. Он привез сюда свою Лену? Ту самую девочку, которую мы оба
Подойдя к манежу, я вытащила из него Ксюшу. Малышка нервничала так, что ее личико постоянно кривилось. Так дочь всегда реагировала на те события, которые приносили с собой тревоги и переживания. Вроде и плакать ей хотелось, но она не решалась на обычную реакцию нормального человека.
Мой маленький испуганный воробышек…
– Юля знает о том, что мы с Лелей вместе, - проговорил за моей спиной муж тихо, и я застыла.
Показалось, что мне со всего маху вонзили нож прямо под левую лопатку, туда, где неровными скачками билось сердце.
– Точнее, мы ей сказали вчера. Она потребовала, чтобы ты обо всем узнала.
Я медленно повернулась к мужу, взирая на него с неверием. Шок, в котором я пребывала, лишь множился, пока не захлестнул меня с головой. Но, наверное, в таких ситуациях иначе не бывает? Не могла же вся эта история пойти по иному сценарию, когда мы бы сели тесным кружком, все обсудили, а потом обнялись бы и разошлись каждый в свою жизнь?
– То есть, она воспримет все нормально, если я просто буду обо всем знать?
– прошептала я, делая свои выводы.
Вадим замотал головой, прикрыв глаза. От необходимости отвечать его избавил звонок в дверь. Он испуганно метнулся в прихожую, а я прижала к себе Ксюшу крепче. Прислонилась лбом к виску дочери и попыталась привести в порядок дыхание.
Прибыла, слава всем богам, вовсе не Леля, хотя я и начала подозревать, что эта наглая девица, которая не погнушалась тем, чтобы приехать сюда на разговор, могла прийти в мой дом. Это был курьер, что привез торт, о котором я напрочь забыла. Как и о дне рождения, который теперь даже не представляла, как праздновать.
Держа Ксюшу на руках, я прошла на кухню, куда Вадик занес большую коробку. Опустила дочь на пол и какое-то время была занята тем, чтобы пристроить торт на балконе, где он должен был оставаться до завтра. Мысли мои крутились вокруг праздника. На нем я сосредоточилась, чтобы не сойти с ума.
На Юлином юбилее должны присутствовать и Вадим, и Леля… Им же хватит ума не показываться на торжестве? Или они будут делать вид, что ничего не случилось?
Я решила задать эти вопросы напрямую Куденкову. А когда вошла в нашу спальню, куда он ретировался, расплатившись за торт и проводив курьера, обнаружила картину, от которой сердце снова неистово забилось.
Вадим быстро, словно был вором, орудующим в чужом доме, собирал свои вещи…
1.3
1.3
То,
– Вадик… Скажи, что это шутка… - взмолилась я, начиная метаться по комнате.
На сумки, стоящие на постели, старалась не смотреть. Чудилось, что это порталы в другое измерение, через которые из меня точно так же утекает жизнь, как из открытой раны в груди.
– Глаша… Мне тоже очень больно, поверь. Но я хочу сделать все быстро, чтобы минимизировать страдания.
Он сосредоточенно складывал и складывал аккуратные стопки одежды в сумки, а я задыхалась и бегала туда-обратно, заламывая руки. Такой беспомощной я не была даже в тот момент, когда с аппендицитом увезли в реанимацию мою дочь…
– Как можно минимизировать то, чем ты меня сегодня уничтожил?
– вновь захрипела я.
Спазм в горле был непереносимым. Он сдавливал шею изнутри, расползался всюду, распространяясь по каждой клеточке тела. Он мешал говорить, хотя я желала лишь одного - кричать.
– Не нужно так, Глаш…
С этими словами он направился в ванную, где стал собирать свои вещи - одеколон, машинку для стрижки, которой подравнивал щетину. Ее Вадик отращивал в отпуск и постоянно шутил, что мечтает стать дикарем и убежать в джунгли. А в последнее время брился так гладко, что я даже над ним стала подтрунивать.
«Ну ты снова прям жених!», - смеялась, не зная, что за этими словами кроется самая, что ни на есть, правда моей рухнувшей жизни.
– Папа, папа, папа…
Ксюша оттаяла, перестала пугаться и побежала за отцом. Схватила его за штанину и стала вышагивать следом, пока Куденков передвигался по ванной.
– Что будет с нашей дочкой? Ты вообще оборвешь с нею все контакты?
– спросила я, встав в дверях ванной и прислонившись к косяку, по которому я едва не сползала киселем на пол.
– Глупости, Глаш, - отозвался Вадим.
– Где, блин, мой гель после бритья? Ты же покупала сразу несколько… - пробормотал он.
Меня так и подкинуло от этих слов. Вадик просто перетащит к любовнице свои умывалки и прочие шампуни, просто расставит их точно так же на полочках и будет жить припеваючи?
– Нет, конечно… Я не стану обрывать все контакты ни с одним из детей. Мы же взяли на себя ответственность, когда приняли в семью Ксюшу…
Он подхватил малышку и усадил ее на сгиб локтя. Наконец нашел свои чертовы гели и вынул их из шкафчика. Один вручил ребенку, второй сунул в карман, третий взял в свободную руку. В таком виде вновь добрался до сумок, разложил там баночки, а потом они с Ксюшей сделали еще несколько «ходок» туда-сюда, чтобы забрать остальное.