Прости, но я ухожу
Шрифт:
– Дети выросли, Глаш… Уже взрослые такие. Юльке двадцать, подумать только!
– усмехнулся он.
– Да и Петька не отстает… Настоящий мужик, - сдавленно ответила я, борясь с ощущением, что прямо сейчас меня настигает конец наших с Вадиком отношений.
Это было иррационально! Ничто не предвещало беды, как говорится. Но то, что и как вещал Вадим, обескураживало.
– Сначала выслушай меня, а потом будем все обсуждать прицельно, - произнес муж, чем понудил меня застыть ледяной статуей.
– Дети уже взрослые, мы их вырастили и свою функцию, как родители, выполнили.
Он говорил это, а я сознанием цеплялась за отдельные слова и сердце мое заходилось в рваном ритме, пока в кровь выбрасывались щедрые порции адреналина. Алименты… Квартиру оставляю…
– У меня другая, Глаш… Уже несколько месяцев. Я думал, что это просто седина в бороду, надеялся, что отпустит, но нет. Так что прости, но я ухожу…
Последние четыре слова выбили почву из-под ног, затуманили разум и мне показалось, что я лечу в бездну, разверзшуюся прямо подо мной. Какие лишние килограммы? Какой кризис в виде беса в ребро? Все гораздо прозаичнее… У моего мужа - другая женщина.
– Дети выросли, - вновь повторил Вадим, который, казалось, хочет прежде всего уговорить самого себя, что он поступает правильно.
– А к приемному ребенку у меня чувств нужных нет.
Сил нет даже на то, чтобы запротестовать. Я убита и уничтожена. Развеяна на миллиарды атомов родными руками человека, с которым прожила больше половины жизни.
Меня больше нет.
– Кто она?
– удалось прохрипеть, пока я пыталась хоть на чем-то сфокусировать взгляд.
Даже Ксюня застыла в своем манеже, как будто чувствуя, что сейчас происходит что-то из ряда вон выходящее. Или ощутив своим маленьким исстрадавшимся сердечком, что именно сейчас сказал ее папа.
– А разве есть разница?
– тут же напрягся рядом муж.
Он тоже закаменел, застыл, будто готовясь оборонять ту территорию, на которую мне хода нет. Она чужая, там мне не место. Даже издали посмотреть - это уже опасность для Вадима и его новой женщины.
– Кто она?
– зачем-то перешла я на крик, хотя в этом не было нужды.
Ксюша замерла, я видела это по силуэту в манежике. Мне нельзя было позволять себе подобного в присутствии ребенка. Она повидала всякого, моя маленькая нежная девочка. Была и агрессия в ее крохотной жизни, потому у нас под запретом даже повышенный голос, не то что крик. И тут ее мама, тот источник силы и уверенности, который должен быть непоколебимым, разваливается на части прямо здесь и сейчас и позволяет себе то, на что не имеет права.
– Леля… - выдохнул муж, и мои глаза округлились, превратившись в две огромных плошки.
Нет-нет! Только не это! Только не Леля - дочь нашего давнего приятеля, Юлькина подруга… А может, есть какая-то другая барышня, которую называют так же узнаваемо, как и ее?
– Она же еще ребенок, Куденков!
– возмущенно воскликнула я, вскочив с дивана.
– Ей двадцать три, Глаш. И поверь мне - Леля вовсе не малышка!
1.2
1.2
Ну,
– Глаша, я хочу быть с тобой честным и поэтому говорю тебе все как на духу - я влюбился. Полюбил очень сильно. Леля отвечает мне взаимностью, у нас очень много планов на жизнь.
И в этой жизни не будет меня и Ксюши, ведь я останусь за бортом, как ненужная вещь. А Ксюшу Вадим, как он изволил выразиться, полюбить нужной любовью не смог. А еще есть взрослые дети, которых уже не нужно растить. Как удобно!
– Миронов знает?
– просипела я, глядя на мужа, в глазах которого чувство вины было тесно сплетено с уверенностью, что он поступает правильно.
Да и не могла я его ни в чем упрекнуть, по сути. Полюбил другую, так бывает. Иногда ведь случается, что клятвы в вечной любви становятся ничем, просто пшиком. Вот и с нами такое произошло. И муж действительно был со мной честным. Почти. Ведь он же сам признался, что их роман с Леной Мироновой - это не действие одного акта в пьесе. Он длился какое-то время. Определенный период, за который Вадим успел понять, что эта история серьезна.
– Да, знает. Сначала он был удивлен, но ты же знаешь Лельку… Она любого уговорит.
Куденков расплылся в улыбке, но, видимо, очень быстро понял, что это неуместно. И что в принципе его слова звучат довольно двояко. Потому принял мрачный вид.
– А сейчас что? Уже не удивлен?
– спросила я, сложив руки на груди.
Конечно, я непременно поговорю с Артемием - отцом Лены. Что это вообще за ерунда такая? Леля - подруга нашей с Вадимом дочери, и я бы очень не хотела, чтобы Юля нахваталась от нее таких замашек.
Неожиданно мне в голову пришла ужасающая мысль, от которой я охнула и прижала руку ко рту. А что если Юляша тоже обо всем знала? Нет, этого не может быть!
– Надеюсь, хотя бы с нашей дочерью твоя малолетка это не обсуждала?
– процедила я, вцепившись в лицо мужа взглядом.
На нем запылало острое негодование. Похоже, сказанное настолько не понравилось Вадиму, что он готов был беседовать со мной в жестком тоне, защищая свою Лелю.
– В тебе говорит уязвленное самолюбие, Глаша… Но скоро ты поймешь, что сейчас все происходит совершенно так, как нужно. Это тебя встряхнет, потому что ты слишком погрязла в быту, когда мы взяли Ксюшу.
Теперь уже настала моя очередь внутренне вставать на дыбы. Если он сейчас начнет плохо говорить про нашу младшую дочь - это буде ниже любого достоинства.
– И вообще с ее появлением все пошло наперекосяк, - продолжил Вадим, но я его оборвала:
– Сколько длится ваш роман с Леной?
– Она не любит, когда ее так называют.
– Так не рассказывай ей о том, что твоя жена зовет твою шлюху так, как хочет!
Куденков вскочил с дивана и бросился ко мне так внезапно, что я вскрикнула. А когда он схватил меня за плечи и встряхнул, Ксюша в манежике издала испуганный всхлип.