Прости, я тебя не ждал
Шрифт:
— Потом, мам, все потом, — и скрылась в ванной комнате.
Душ, кровать, сон — как мантру твердила себе три заветных слова, но мысли-предатели, то и дело, пробивались и атаковали меня лавиной из «зачем?», «почему?» и «а что, если?».
Заснуть категорически не получалось, я все трогала и трогала свои губы, и не понимала, почему именно этот мужчина привлек мое внимание, почему именно к нему потянулась моя душа, почему именно ему я позволила такие вольности?
Забылась тревожным сном только под утро, в итоге проспав почти до полудня.
Распустила волосы, маминым тональным, как смогла, замазала свое безобразие и вышла на кухню. Зоя стряпала блины и довольно улыбалась. С чего бы это?
— Ну здравствуй, спящая царевна, — поприветствовала меня женщина.
— Привет, мам, — ответила я и плюхнулась на кухонный уголок, обитый дешёвым серым дермантином.
— Ну рассказывай, как вчера погуляли?
И я поведала ей все, за исключением приключения с большим боссом. Мать только смеялась, да качала головой, а потом вдруг, ни с того, ни с сего, выдала:
— Ты уж прости меня, дочь, старую вешалку, за то, что наседаю на тебя сверх меры. Ты у меня девочка умная, не то, что твой горе-братец. В общем, постараюсь впредь не душить тебя своей опекой сверх меры, чуда не обещаю, но усилия приложу, дабы исправится.
Я даже рот от удивления открыла.
— Ладно, мам. И ты меня прости за резкость.
Так и помирились, а Зоя меня еще и крепко-крепко обняла и расплакалась. А я вместе с ней, но совсем по другой причине. И потом еще ревела пол дня в тишине своей комнаты навзрыд, оплакивая непонятно что. Особенно после того, как мне доставили огромный шикарный букет из синих пионов и голубых гортензий.
Карточка внутри гласила:
«Одно свидание. Дай мне шанс».
Мать с расспросами, на удивление не приставала, а даже молча скрылась с глаз долой, а потом и вовсе из квартиры. Наверное, опять уехала к сестре. Но мне было плевать, я сидела на полу своей маленькой комнатушки, смотрела на самый прекрасный, самый первый в моей жизни букет цветов и тихо плакала.
Я просто до ужаса, до спазмов в теле, боялась опять наступить на те же грабли, что и с Мортом. Я не могла допустить, чтобы со мной опять поигрались и выкинули за ненадобностью. Во второй раз я этого уже не переживу, совсем сломаюсь.
Но от цветов не избавилась, поставила их в обычную, стеклянную, трехлитровую банку и водрузила все это хозяйство на рабочий стол перед кроватью. Специальных ваз для цветов у нас в доме никогда не водилось. Не тот уровень.
Но Ярский решил меня взять в оборот по полной программе и, помимо, цветов еще и оборвал телефонную линию. Звонил раз десять, не меньше, а потом и сообщения посыпались. Не читая их, я просто вырубила телефон, побоявшись, что не сдержусь и таки скажу ему то, что он так жаждет от меня услышать.
Нет,
А ночью, достав телефон из-под подушки, поспешно удалила все входящие сообщения и занесла номер Ярского в «черный список». Спасибо, конечно, но не по Сеньке шапка.
Понедельник выдался серым, унылым и холодным. Прямо мое отражение. На работу идти категорически не хотелось. А вдруг он меня и там обложит по всем фронтам?
И я не ошиблась. Видимо, догадался, что по мобильной связи со мной контакта не наладить, решил действовать дедовским методом.
После большой планерки, в наш опен-спейс опять пожаловал курьер и громко спросил, где может найти Радмилу Винник. Я даже вздрогнула от неожиданности. А потом в его руках я увидела новый огромный букет цветов, на этот раз с пурпурным ранункулюсом и сиренью.
Все девчонки вокруг меня ахали и охали, завистливо поглядывая в мою сторону и пытались рассмотреть, что же написано в крохотной карточке, которая обнаружилась в сердцевине букета. Но я побоялась открывать ее и читать прилюдно, мало ли что там Ярский написал, а то, что это красота его рук дела, я даже не сомневалась.
Во вторник был новый букет, на этот раз с анемонами, фаленопсисом и пионовидными розами.
В среду я получила охапку синих гиацинтов.
В четверг были сиреневые тюльпаны.
В пятницу девственно белая эустома.
И в каждом, подаренном мне букете, была карточка с неизменными словами:
«Одно свидание. Дай мне шанс».
И только одна мысль в моей голове: «не могу!». И, если так будет продолжаться и дальше, то я не смогу выдержать этого сладкого, завлекающего меня в свои сети, прессинга. Я сдамся, рано или поздно, но решу рискнуть и попробовать. Но какова цена будет у этого решения? Я заранее знала ответ, поэтому и оставляла все эти красивые жесты с его стороны без ответа.
А под конец рабочего дня мысли о Ярском совсем покинули меня, ибо их вытеснил тревожный звонок от матери.
— Димка из рехаба сбежал, Радка, — хлюпая носом прорыдала в трубку Зоя.
— Как сбежал? — затупила я.
— Ножками, дочь, ножками! Украл у медсестры золото, банковскую карту, телефон и дал деру. А та уже и заявление на него написала. Все теперь точно упекут, — скулила в трубку, убитая горем, женщина.
— Мам, ты где сейчас? — я даже на ноги подскочила и тут же двинулась в сторону кабинета рыжей Пелагеи.
— Д-дома! Не знаю куда бежать и что делать, Ра-а-адка-а-а, — плачь перешел в страшные завывания. Вот же гад ползучий, наркоман долбаный! Когда тебя уже передоз заберет на тот свет?
— Жди, скоро буду, — и отключилась.
Торопливо постучалась в дверь руководства, а потом, не вытерпев, приоткрыла дверь и заглянула внутрь:
— А, Рада, заходи. Чего тебе? — поливая цветы на низком подоконнике, приветствовала меня женщина.
— Пелагея Артемовна, мне домой надо. Дело очень срочное и важное, — решительно заявила я.