Простить нельзя расстаться
Шрифт:
– Виктория Максимовна! – послышался певучий голос Музы. – Кашка пшённая из печи! Позавтракаете?
Пройдя в столовую, Вика сполоснула руки в крошечном умывальнике, притулившемся у входа, и села за стол. Муза поставила перед ней тарелку с золотистой, украшенной карамельной плёнкой и жёлтым глазком сливочного масла кашей. «Печью» домработница называла электрическую духовку, которую собственноручно уставила кирпичами. Этот нехитрый приём позволял прогревать горшочек с пшёнкой так, словно он действительно томился в русской печке. Получалось необыкновенно вкусно, и Вика успела полюбить это блюдо больше других.
– Что это он укатил так быстро? – любопытствовала Муза, ставя перед хозяйкой большую чашку какао. – Я кофе ему предлагала, так отказался. Спешу, говорит. – Она продолжала торчать рядом, наблюдая, как хозяйка вдыхает шоколадный аромат напитка и делает
Вика закашлялась и подняла на домработницу глаза. Взгляд был тяжёлым:
– Тебе что за дело?
Муза склонила голову и поспешно ретировалась. То-то же.
Визит бывшего всколыхнул память. Годы, задёрнутые плотным занавесом и давно казавшиеся частью чужой жизни, подсмотренной в театре или кино, проступили навязчиво во всех малоприятных подробностях. Вика покончила с завтраком, поднялась на лифте на третий этаж и оказалась в комнате для спортивных занятий. Повисела на шведской стенке, подержав уголок, прошла к велотренажёру, уселась, вставила ступни в широкие ремни педалей. С помощью болтающегося на шнурке пульта включила полутораметровый плазменный телевизор на противоположной стене. Настроила канал о путешествиях и «поехала». На экране мелькали снежные вершины горных хребтов, ледники, каньоны, болезненно-синее небо, ослепительные облака. Вика крутила педали и вспоминала себя двадцатилетней девчонкой, что после окончания колледжа пришла в конструкторское бюро научного института. Навыки обращения с циркулем, транспортиром и линейкой не пригодились. Молодая работница довольно быстро освоила компьютер. Эскизы, выполненные опытными конструкторами на бумаге, она переводила в электронный вид. Здесь не требовалось инженерное мышление, хватало внимательности, тщательности, терпения. Техника тогда была ещё тормозная, подолгу зависала, и Вика между делом успевала попить чайку, поболтать с девчонками, пококетничать с заглядывающими по делу научными сотрудниками. Тогда и приобрела первую настоящую подругу – Александру-Сашку-Шурку. Саша закончила тот же колледж за три года до Вики, наверняка была в курсе её «родословной» – город маленький, жители словоохотливые, не скроешься. Однако ни намёка, ни подколки от неё услышать не пришлось. После работы шли вместе, шатались по магазинам, пялились на красивые тряпки, купить которые было не по карману. Выручал рынок с «челноками», заваленный дешёвым барахлом, где, хорошенько покопавшись, подруги находили вполне симпатичные шмотки.
Именно Александра способствовала взрослению Вики, помогла избавиться от материнского влияния и почувствовать себя самостоятельной. Жаль, что через год Шура вышла замуж и уехала в Москву. Её супруга, способного недавно окончившего ординатуру врача, пригласили в частный медицинский центр. Общались: перезванивались, Вика часто ездила в гости. Завидовала подруге, вот бы тоже найти парня с жилплощадью, свинтить от мамаши. Вскоре подвернулся Тускловцев. Двадцативосьмилетний научный сотрудник казался состоявшимся, надёжным человеком. Познакомились они незадолго до увольнения Александры. Костя – ведущий проекта, заходил в конструкторский сектор поторопить исполнителей, прояснить возникшие вопросы. Выглядел он тогда взъерошенным и несобранным. Тёмные волосы до плеч, футболки с нелепыми рисунками на груди, джинсы, забрызганные чуть не до колен – путь на работу лежал по затянутым грязью тропам.
Костик слыл блестящим шахматистом и просто умным человеком, но совершенно дурел в обществе понравившейся ему девушки. Достоинства, безусловно, бывшие в нём, Вике не открылись, а за недостатки она взялась со свойственной молодости задором. Первым делом приучила ходить из дома кружным путём – на пятнадцать минут дольше, зато по асфальту, затем заставила сменить гардероб: вместо растянутых футболок появились клетчатые рубашки, вместо толстовок с капюшонами – джемпера и пиджаки. Молодожёны заняли половину принадлежавшего Тускловцевым дома. В шестидесятые годы для рабочих оборонного завода построили целый район однотипных одноэтажных зданий на две семьи с палисадником и огородом. Так получилось, что отец и мать Константина выросли по соседству, поженились, родив единственного сыночка. Теперь свёкор, свекровь и дедуля заняли одну половину дома, а Вика и Костя другую. По общепринятым меркам, жизнь Тускловцевых следовало считать счастливой, даже в девяностые, когда зарплату на заводе задерживали на полгода, их выручал участок. Картошка, лук, чеснок и квашеная капуста не переводились. Кое-что даже продавали.
Так у Вики появился более-менее свой угол. Муж млел от счастья, выполняя любые капризы, а новая родня дружно ждала пополнения в семье. Не дождалась. Через год невестка сбежала к другому и ни секунды не жалела об этом. Спроси тогда Вику, в чём причина внезапно вспыхнувшего чувства к совершенно незнакомому Рубинову, вряд ли она смогла бы сформулировать. Лишь спустя время призналась Шуре, что подсознательно опасалась превратиться в такую «чухню», какой была свекровь: разрывающуюся между работой и домом, огородными хлопотами и докторами. Вика не забыла детской клятвы прожить всю жизнь с единственным мужчиной, но она быстро осознала ошибку. Промахнулась и не стала дожидаться кризисов и новых разочарований – перезарядила и выстрелила. Вторая пуля попала в десятку.
Сотрудники объясняли Викино бегство дурной кровью, мол, увидела успешного мужика и повисла на нём. Отчасти так и случилось. Анатолий выделялся осанкой, ухоженным видом и полным достоинства взглядом, отнюдь не высокомерным. «А не запудрить ли бизнесмену мозги?» – кометой мелькнуло тогда в Викиной голове. Не вспомнила даже, что сама-то замужем. Костик, как на грех, торчал в курилке, обсуждая с приятелями ожидающийся гранд. Но все резоны истаяли после первого же поцелуя. Оба – и женщина, и мужчина – вкусили космическое влечение и мысли не допускали о расставании. Вика так и не узнала, что в офис к Анатолию приезжала делегация коллег Тускловцева увещевать разлучника. Тот, смеясь, выставил их за порог, благо Сева оказался рядом и утихомирил агрессивно настроенных переговорщиков с помощью знаменитого гипнотического тембра и профессиональных терминов. Никто больше не мешал счастью Рубиновых. Даже дети. Вика из материнского опыта вынесла, что нежеланный ребёнок коверкает жизнь, а полюбовавшись на семью бывшего мужа, убедилась, что и желанные дети требуют много сил и времени, она не хотела тратиться. Марк – компромисс, на который пришлось пойти – особых хлопот благодаря вовремя подвернувшейся Захаровой не доставлял. Впрочем, Вика не сомневалась, что не будь Дарьи, нашлась бы другая женщина на эту роль. Благо средств на содержание прислуги в семье было с избытком. И уж кто-кто, а она не осуждала девчонку за оставленного в роддоме малыша – правильно сделала. Единственное, за что Вика презирала Дарью: лицемерие. Так кудахтать и трястись над чужим ребёнком, бросив собственного, могла только грандиозная притворщица. Сама Виктория никогда не притворялась – любит, так уж любит, а нет, извольте потерпеть – и другим не прощала балаганных чувств. Однако муж ценил Захарову, и надо признать, присутствие её в доме снимало с Вики множество лишних хлопот, жаль, что пришлось расстаться.
Глава 3. Анатолий Рубинов
Май 2018 года
Основной версией следствия стало похищение. Полиция подключилась ко всем возможным линиям – ждали требований выкупа. Наиболее вероятным считался звонок похитителей в офис, и мобильные обоих супругов не следовало исключать, скайп и ватсап на всякий случай тоже рассматривали. Время тащилось залипшей в густой сироп осой. Анатолий то и дело дёргал полицейских и Севу, поручившего параллельные поиски частному сыщику. Информация не обновлялась. На следующий день после исчезновения Марика печально знакомый Цыпин заявился в дом. Новая встреча с бледнолицым лейтенантом кардинально отличалась от предыдущей. Ни язвительного тона, ни ухмылок он себе не позволял, напротив: действовал чётко, выглядел собранным. Какие уж тут шутки! Исчезновение несовершеннолетнего, это тебе не бегство прислуги.
– Проводите в комнату сына? – проговорил он с едва угадывающейся вопросительной интонацией.
Рубинов приглашающим жестом указал в сторону лестницы и пошагал следом, недоумевая. Зачем это лейтенанту понадобилось тащиться в детскую? Сам он так и не зашёл туда за минувшие сутки.
Сквозь щель в неплотно задёрнутых шторах бил широкий луч, высвечивая вьющиеся в воздухе пылинки. Довольно резко пахло чем-то знакомым, сладковатым. Анатолий огляделся и заметил на полу рядом с кроватью опрокинутую бутылку из-под грушевого лимонада.
– Я смотрю, здесь никто не прибирался, – одобрительно кивнул Цыпин и замер около письменного стола.
–Анатолий Сергеевич не велел, – подала голос маячившая у входа Муза.
Полицейский обернулся и ещё раз кивнул:
– Вы пока свободны.
Домработница суетливо спряталась за стеной. Рубинов обводил комнату взглядом, подсознательно ожидая, что Марик выскочит из укрытия с криком: "Сюрприз! Здорово я вас напугал!" Но ничего такого не произошло. Из задумчивости вывел голос лейтенанта: