Проститут
Шрифт:
Так или иначе, но за дело браться пришлось.
Вадима Бойцова взяли под стражу, и сидел он теперь в изоляторе на Литейном. А Вова Лубянский был после отпуска так занят, что Милая Мила не могла достать своего любовника ни по мобильному, он был попросту отключен, ни по служебному, по которому с полковником не соединяли… А по домашнему церемонная и деликатная Мила звонить не решалась.
Так и упустила Милая Мила момент, чтобы поехать в Москву да отловить свое сбежавшее дитя.
Но дитя не было бессердечным. Оно звонило почти каждый день
Мама-Мила, конечно же, волновалась, но решила отложить операцию по отлову и возвращению дочери до той поры, когда главный ловец – Вова Лубянский освободится от срочной работёнки.
Время шло.
Вова все не освобождался.
А тут вдруг сама Ланочка заявилась. Да не одна, чтобы ей тут попу не нашлепали, да не арестовали, а приехала, прикрываясь важной дамочкой из Москвы.
А дамочка с документами, все честь по чести.
С красивым пурпурно-глянцевым удостоверением, что она работает помощницей режиссера на телевидении, и с командировочной бумагой с печатями от известного телеканала…
Оказывается, ее беспутная беглая дочь попала на телевидение, прошла кастинг и теперь должна ехать на Кубу сниматься. И ей, как несовершеннолетней нужна были бумажка от родителей, что те не возражают против поездки дочери за рубеж.
– Бесстыдница! Тебе маму не жалко? – разревелась Мама-Мила.
– А тебе меня не жалко? Ты не меня, ты себя жалеешь! – в свою очередь тоже разревелась Лана, чувствуя, что мама может и не пустить ее на Кубу.
Дамочка с телевидения увещевала, уговаривала:
– Это такой шанс для вашей дочери, после выхода телешоу на экраны перед ней откроются двери всех факультетов. Ее в любую престижную актерскую школу возьмут потом, в любое модельное агентство! Другие за такой шанс душу дьяволу готовы продать! А вашей дочке такое счастье привалило!
– Вот я и хочу узнать, – утирая слезы, говорила Мама Мила, – вот я и хочу узнать, за какие-такие заслуги моей доченьке счастье такое привалило, если, как вы говорите, был строгий кастинг. Там ведь такие звезды снимаются?
– Ну, за нее попросил один человек, – пояснила дамочка с телевидения.
– Что за человек? – строго поглядев на дочь и на помощницу режиссера, спросила Мама-Мила. – Лана! С какой стати он за тебя просил?!
– Чудесный человек! – улыбнулась администраторша из Москвы. – Это известный теле- и кинокритик Баринов, он совершенно бескорыстен.
– А с чего этот Баринов за Ланочку хлопотать стал? – не унималась Мама-Мила.
– Да он просто хотел нам с Надей помочь, – начала было Лана, но мать жестко оборвала ее:
– Тебя не спрашиваю, с тобой потом разговор будет.
– Эх, кабы вы знали Александра Евгеньевича, – всплеснула руками администраторша из Москвы, – у вас бы никаких сомнений не было.
В общем,
Блудная дочь с администраторшей уехали обратно в Москву, Ланочке надо было участвовать в студийных съемках тех эпизодов, которые снимались не на Кубе, а в Москве.
Ланочка уехала, а Мама-Мила своего разрешения не дала. Категорически сказала, что пока этого ходатая, этого Баринова, сама не увидит, никуда Ланочка не поедет.
Тем более на Кубу.
– Вот такая вот у меня миссия, Люба, – сказал Баринов, опуская боковое стекло и впуская в машину необычайно жаркий для этих северных мест ветер, – еду объясняться с мамой моей юной протеже.
– Что за комиссия, Создатель, быть взрослой дочери отцом! – хмыкнула Люба, глядя на дорогу.
Они ехали по Мурманскому шоссе в сторону Всеволожска в Любином "форде".
– Это из Грибоедова, что ли? – улыбнулся Баринов. – У меня другая комиссия, быть мелкой протежейки ходатаем.
– Так или иначе, но пожилым мужчинам вечно приходится из-за молодых барышень страдать, – подытожила Люба.
– Пожилому? – ухмыльнулся Баринов, кося глаз на водителя, – мы с тобой одногодки, между прочим.
– Мужской век теперь короток, Саша, короче женского, – сказала Люба, – в России мужчины в среднем до пятидесяти пяти живут, а женщины до семидесяти пяти.
– Ой, не пугай, Любовь моя! Я и без твоих пугалок то инсульта, то инфаркта, то диабета, то простатита страшусь, а тебе, женщине чего бояться? Разве что морщин на лице или целлюлита на попке? А от этого ведь не умирают.
– И то правда, – согласилась Люба.
Встали в пробке.
Впереди был какой-то железнодорожный переезд.
– Так, а что у тебя за интерес-то во Всеволожске? – после продолжительной паузы спросил Баринов.
– На завод фордовский заеду, – не отрывая взгляда от стоявшей впереди машины, ответила Люба.
– Ой, не ври, – хмыкнул Баринов, – я вранье всегда носом чую, особенно бабье.
– А чем тебе моя версия не нравится? – улыбнулась Люба.
– А то, что на сервис на завод не ездят, для этого есть дилерские сервисные центры. Ты чего-то мне не договаривашь – Ну, хочу на мамочку этой твоей протежейки поглядеть, – призналась вдруг Люба.
– Да и тебя так давно не видала, соскучилась.
Машины впереди тронулись.
Люба отпустила педаль, и "фордик" резво побежал, как будто чуя, что едет на родину – к тому заводу, где два года назад его собрали из привезенных из-за границы деталей.
Они въезжали во Всеволожск.
Мила ждала этого московского критика.
Он еще накануне позвонил ей, и Мила назначила встречу в кафе, как раз на том самом Котовом поле, где когда-то начинала свою недолгую карьеру культработника.