PRосто быть богом: ВВП
Шрифт:
Среди прочих явился и изобретатель–метростроевец Мысливчик.
— Привет, Кузьмич! — приветствовал его Вася — Царь. — Как наша подземка?
— Метро откроем в числах ближайших. Отрегулировать воздуховоды надо ещё. Людям проворнее дышать было чтобы, — доложил Мысливчик.
— А это что такое ты притащил? — поинтересовался Вася, углядев в руках Фёдора Кузьмича некий лист, скатанный в рулон.
Тот с готовностью развернул лист с подробным планом:
— Солнца город построен будет. На холмах жизнь новая засияет. Царьград наречём ему имя. Василия Иваныча лично в честь.
— Ну, с Царьградом ты, брат, погорячился, —
Тельняшку Мысливчику не дали. Зато не стали отбирать второй продуктовый пакет, им как–то незаметно приватизированный.
К Васиному уху склонился Дятлов:
— Тут вам, Василий Иванович, передали. Исключительно конфиденциально, — и он протянул сложенный вчетверо листок.
Вася развернул листок и прочитал записку без подписи, написанную, впрочем, и без того незабываемо знакомым почерком:
В 21 на нашем месте.
Вася посмотрел на часы:
— Дятлов! Присмотри тут. Дела зовут.
К вечеру Степанов получил по спецсвязи срочное сообщение от московских коллег:
«Объект предположительно обнаружен в Юго — Западном округе столицы, в районе Тропарёвского парка. По всем приметам совпадает с оперативными данными и представленным фото, за исключением усов, скорее всего сбритых. За объектом было установлено наблюдение. Однако объект, по всей видимости, заметил слежку и ушёл от преследования, что даёт основание предположить наличие у объекта оперативного опыта. Скрылся объект в жилом квартале, ограниченном улицами Островитянова, Академика Волгина и Высшей школой милиции. Можно предположить, что в настоящий момент объект может находиться или в общежитии квартирного типа для офицеров–стажеров, или в одном из ведомственных жилых домов, принадлежащих МВД. Установлены круглосуточные посты силами курсантов Высшей школы милиции. При повторном обнаружении объекта будет произведено его задержание».
Липовая аллея заканчивалась стелой, надпись на которой свидетельствовала о революционном прошлом парка. Когда–то, в начале двадцатого века именно здесь собирались романтичные молодые люди, мечтавшие сложить свои пламенные жизни на алтарь всемирной справедливости. Возле стелы лежала свежая гвоздика.
Значит, Василий уже на месте. Всё–таки он неисправим, — улыбнулась Ольга. Обойдя стелу, она ступила на едва приметную тропинку, что вела к полуразрушенной беседке, традиционному месту их тайных свиданий.
В глубине беседки белело пятно рубашки. При звуке приближающихся шагов пятно поднялось, расправило плечи.
— По вашему приказанию прибыл, гражданин начальник! — бодро отрапортовал Василий.
— Васька! — Ольга, кинув сумку на лавку, радостно бросилась к бывшему мужу и, обняв за талию, прижалась лицом к белой рубашке, стараясь не испачкать ткань помадой. — Это ты? — спросила она шёпотом.
— Это — мы, — поправил Вася и, бережно поцеловал её прямо в губы, напрочь изгоняя из встречи тему помады.
— Подожди, Вась, — попросила Ольга, не без сожаления прерывая затянувшийся поцелуй. — Первым делом — самолёты…
— Я мечтал об этом десять
— Тяжело было… там?
— Там? Нормально было. Я же игрок, ну в смысле играю на инструментах. А люди с творческими навыками там на особом положении. Я закурю? — и, не дожидаясь разрешения, Василий вытряхнул из пачки сигарету. — Да ты присаживайся, Оль, я бумагу постелил. Чистую.
Они сидели на шуршащей лавочке в тёмной беседке и курили одну сигарету на двоих. Тяжёлый запах дыма смешивался со сладким, липовым, и, казалось, не было всех этих лет, а вот сидят они тут, вчерашние школьники, и дымят втайне от родителей.
— Скажи, Васькин, только честно, зачем ты в выборы ввязался? — Ольга специально назвала его старым, домашним именем. Человек с таким именем будет с нею предельно откровенным.
— Если честно… Смотри, Жарский слинял, ну и скатертью ему… А я… Буду мэром — и ты ко мне вернёшься, не правда ли, дорогая? Ты ведь любишь победителей, а? Если честно? — он очень похоже сымитировал её душевную интонацию.
Она рассмеялась:
— А кто, скажи, любит проигравших? Нет теперь таких женщин в русских селеньях, время сейчас такое…
— Нормальное время, — Вася щелчком отбросил докуренную сигарету. — Так что, вернёшься? Или давай, угадаю, чего ты хочешь?
— С трёх раз?
— С одного. Ты хочешь, чтобы я снял свою харизматичную кандидатуру!
— А ты снимешь?
— Посмотрю на твоё поведение, — засмеялся Вася и, развернув её к себе, шутливо чмокнул в лоб.
— Васькин, ты как был дураком, так им и остался, — она погладила его по голове, он перехватил руку и поцеловал — уже нежно — в ладонь. — Ну какая, блин, разница, кто круче — ты или я? Мы должны победить, понимаешь, мы! Поэтому никуда свою, как ты говоришь, харизматичную персону не снимай. Только, знаешь, ты гадости больше не делай, ладно?
— Не понял…
Ольга подтянула за ремень сумку, начала там рыться.
— Посвети, — попросила она, доставая несколько листков бумаги.
Василий зажигалкой поджёг сухие ветки, составив из них шалашик. В дрожащем свете импровизированного костерка он с недоумением разглядывал листки, оказавшиеся абсолютно одинаковыми.
— Объявления что ли? — спросил он.
— Листовки, — кратко пояснила Ольга.
На листовках была фотография Ольги в бикини. Она стояла в вызывающей позе, приложив указательный пальчик к капризно надутым губкам, и вполне двусмысленно подмигивала. Качество снимка подгуляло, но Ольга была очень даже узнаваема. Хотя и помоложе, — Вася прикинул мысленно, — лет на восемь.
Он помнил, как появилась эта фотография.
В тот день они втроём были на пляже. Он, Витька и Оля. Трое в одной лодке, не считая фотоаппарата… Плавали, загорали, дурачились. Потом фотографировались. Снимал… Ну эту–то картинку точно щёлкнул Витька. Потому что на оригинале снимка рядом с распутной нимфой, подкрадываясь к ней со скрюченными от страсти пальцами, находился именно он, Василий. Трусы у него были такие смешные, красные в белый в горох, что ли.
На листовке никаких трусов не наблюдалось, а от низкого качества печати Ольга выглядела совсем дешёвой проституткой, что было, конечно же, обидно. Под снимком шла надпись: