PRосто быть богом: ВВП
Шрифт:
Обмакнув остаток блина в вазочку с вареньем, Николай Николаевич неторопливо блин прожевал и, запив его чаем, поднялся из–за стола.
Возле дома, вдоль бордюра парковались безгаражные автовладельцы.
— Привет, Степаныч! — поприветствовал Николаич хозяина серого «форда». Но тот не ответил и даже не обернулся: он с остервенением оттирал от лобового стекла какие–то ошмётки.
Наверное, птицы опять своих дел наделали. А ты не ставь машину под деревьями, сколько раз тебе говорить! Ни пройти, ни проехать!
На лобовых стёклах машин, стоявших
На стене самого крайнего металлического гаража, выкрашенного свежей зелёной краской, наискосок змеилась ещё более свежая надпись, сделанная из красного пульверизатора:
Виктор Сухов — свой, Виктор Сухов — наш!
— Это ты зря так, Витя! — себе под нос пробормотал Николай Николаевич. — Мужик ведь только вчера гараж выкрасил! И на хрена ему твои лозунги в таком месте? Плакат, что ли, лень было повесить?
При входе на дорожку между двумя рядами гаражей Николая Николаевича посетило и вовсе нехорошее предчувствие: корявым лозунгом Сухова были исписаны и многие другие стены и ворота — эта радость досталось хозяевам буквально через одного.
Издалека углядев свои собственные синие ворота, Николай Николаевич облегчённо вздохнул — его миновала чаша сия, ворота были чисты. А вот соседу-Серёге не повезло — на него, похоже, как раз выпал несчастливый жребий. Ворота его гаража были распахнуты, и на левой створке хорошо и чётко прочитывалась первая половина Суховского лозунга.
Под дворником «десятки» Николая Николаевича тоже белела бумажная полоска.
Навстречу ему из гаража вышел Серёга, высокий и стриженный почти налысо парень:
— Вишь, Николаич, что удумали — имущество народное портить! Всё эти выборы твои, будь они неладны! — Николай Николаевич считался сильно политически продвинутым, но на сей раз и ему возразить было нечего.
— А там что пишут? — не включаясь в полемику, перевёл он разговор, указав пальцем на бумажную полоску под дворником собственный машины.
— А ты — почитай! — недобро усмехнулся Серёга.
Николай Николаевич близоруко склонился над лобовым стеклом.
Виктор СУХОВ — кандидат всех автомобилистов!
Вот что было напечатано на глянцевой бумажной полоске кроваво–красными буквами. Портрет кандидата Сухова улыбался рядышком с надписью.
Николай Николаевич потянулся к полоске, чтоб вытащить её из–под дворника. Но полоска не поддалась. Оказалось, она не просто пришпилена дворником, а намертво приклеена к лобовому стеклу. Да ещё каким–то совершенно зверским клеем!
Чуть не сломав ноготь, Николай Николаевич выматерился про себя. А потом добавил вслух, очень зло обращаясь непосредственно к портрету:
— Ну, гад, за всё ответишь!
К
Многократные анонсы выступления Ольги Ильиничны Жарской давали людям надежду, что прольётся, наконец, свет по факту исчезновения законного мэра. Хотя официальной версией считался несчастный случай, отсутствие тела порождало слухи.
В ожидании передачи только о Жарском и говорили.
Говорили, что утонувшего мэра выловили у Костромы. Вариант — в Астрахани. Говорили, что его накачали снотворным и держат в заложниках. И даже пытались говорить, но быстро заткнулись, что Георгий Петрович сделал операцию по смене пола, и теперь в качестве женщины будет вести в Москве ночную программу «То самое».
Но никто ничего не знал наверняка.
С первых же слов Ольги стало понятно, что сенсации не будет. Во–первых, она была не в чёрном костюме, а в светло–сером. Во–вторых, выступала не в студии, а на высоком волжском берегу. Ну и, в-третьих, заговорила Ольга вовсе не о Жарском.
— Дорогие мои земляки! — камера взяла её крупным планом, стало видно, что Ольга взволнована, но полна решимости. — В последние дни в нашем добром старинном городе происходят странные вещи. Как будто нас хотят поссорить друг с другом и со всем белым светом. Недавно многие из вас слышали заявление одного нашего бывшего земляка. Он утверждал, что якобы Великоволжску грозит затопление. Администрация отправила в Москву, в правительство запрос по этому поводу. И вот сегодня мы получили ответ.
Ольга двумя руками подняла перед лицом бумагу. Мелькнула шапка официального бланка, камера мельком проехалась по отпечатанному на компьютере тексту, фиолетовому кружку печати, закорючке подписей. Ольга продолжала, опустив документ чуть ниже, на уровень вздымающейся от волнения — или негодования — груди.
— Здесь чёрным по белому написано, что никакого затопления Великоволжска не будет. Никаких планов создания вместо нашего города энергетического комплекса не существовало и не существует. И я от имени всех жителей хочу попросить тех господ, что пришли в наш город чужаками, завоевателями: не мутите воду. Вы нас не запугаете! Мы живём и трудимся на этой земле и сделаем всё, чтобы наши дети и внуки жили лучше!
Народ у телевизоров зашумел. Значит, топить не будут! Ай да мэрша, запрос отправила, а что, правильно! Молодец, хоть и баба, — ну таким, конечно, было мнение мужчин. Женщины же одобряли Ольгину заботу без учёта гендерной составляющей.
А Ольга уже говорила о будущем процветании города. О филиалах столичного университета, чтобы дети могли учиться дома. О новом мосте и аквапарке. О новых дорогах и старых традициях. Под конец выступления она нанесла последний, сокрушительный удар недоброжелателям: