PRосто быть богом: ВВП
Шрифт:
Палыч не заставил себя долго ждать:
— Ну, не совсем моих. Ребята из МЧС всё и организовали. На колокольню затащили мощные аудиоколонки, запустили ростовские колокольные звоны, потом оперативно свернулись. Комар носа не подточит. А на водоочистительной станции просто добавили в нужный резервуар полтонны пищевого красителя. Не только боги, — он бросил быстрый взгляд в сторону Генералова, — горшки обжигают.
— Ну, а погоду с проливными дождями тоже мы заказали? — не унимался Сухов.
— Отнюдь, —
— Да кто у нас в стране верные прогнозы даёт?! — в такой расклад Сухов уж точно не мог поверить.
— Есть такая организация. ФАПСИ называется. Федеральное агентство правительственной связи и информации. А у нас там — свои люди. Плюс — немного везения. Ещё вопросы есть?
Вопросов больше не было. Можно было, наконец, заняться делом.
— Палыч! Найди–ка мне побыстрее Вику. Что–то я… по Мышкину соскучился!
Милицейский пост, установленный Глазьевым, Степанов заметил издалека, хотя уже и смеркалось. Красно–синие фуражки сразу двух милиционеров маячили сквозь не слишком густые еловые ветки.
Чертыхнувшись про себя, Степанов поднялся на крыльцо гостиницы. Навстречу из дверей вышел сам Глазьев, будто давно тут именно его и дожидался.
— Доброго здравия, товарищ следователь! — вальяжно взял Глазьев под козырёк.
Степанов подхватил лейтенанта под руку и едва ли не силой стащил вниз по ступенькам.
— Ты с ума сошёл, лейтенант! — зашипел он. — На кой твой пост здесь, если его за километр видно?!
— Зато решётка в полной сохранности! — не без язвы в голосе ответил Глазьев. Похоже, ему очень не по душе пришлось это служебное задание.
Спорить было бесполезно.
— А кто–нибудь тут подозрительный крутился?
— Да вроде нет, — пожал плечами Глазьев. — Много народу тут ходило. Слесаря, командированные, пьяных подростков каких–то шугануть пришлось…
— А ещё?
— Ещё этот, изобретатель Мысливчик пару раз на «москвиче» к своей бабе наведывался.
— Что за баба?
— Да официантка местная, Люба Забаева. На открытие своего метро, кстати, приглашал. Послезавтра, в двенадцать. Вы сами–то пойдёте?
— А где это? — неожиданно заинтересовался Степанов. Про изобретателя Мысливчика и его метро он давно уже был наслышан.
— У главного вестибюля, как он его называет, на Бирюковском посёлке. Да там народу много будет, не ошибётесь, — уверенно махнул рукой Глазьев и расплылся в улыбке. — И далось ему это метро? Ведь пятый год роет!
— Буду! — по–военному чётко ответил Степанов. — Пост снимайте. Только решётку поставьте на место. Нет! — остановил он лейтенанта, уже готового передать приказание по команде. — Лучше в холл занесите. От греха подальше.
Пока
Уже прощаясь, Глазьев опомнился:
— Да, товарищ следователь. Забыл доложить.
— Что ещё? — чуя недоброе, Степанов поднял на лейтенанта ненавидящий взгляд.
— Ещё одна решетка пропала. Такая, поменьше, — Глазьев изобразил руками её примерные размеры.
— Откуда? — почти не разжимая губ, проговорил Степанов.
— От городского суда, — не моргнув, ответил Глазьев.
Глава третья. Город особой судьбы
Природа благоволила Дятлову. В день, отведённый на полевые работы, дождь, уже вымотавший все нервы, взял паузу. Вроде как — сказал всё, что накопилось, и заткнулся.
Выехали спозаранок. Немолодой автобус, кряхтя и чихая, полз по размытой сельской дороге и, конечно же, заглох за полкилометра до места.
— Па–адъём, — гаркнул Дятлов.
Девчонки, мирно дремавшие весь недолгий путь, зашевелились.
— Дальше идём пешком, — объявил Дятлов, с удовольствием рассматривая своё отборное войско.
Двадцать студенток из педагогического колледжа — это оказалось круто. Настоящее девичье царство. Пряди волос из–под косынок, запястья рук, смеющиеся губы, глаза всех цветов радуги… В таком обществе и умереть не страшно!
Хотя насчет глаз и радуги, Дятлов, пожалуй, погорячился. Красных и жёлтых, а также оранжевых глаз у подопечных не наблюдалась. Одна, правда, шустрая, тощенькая нацепила было на нос красные солнцезащитные очки, но тут же сняла. Хотя дождь кончился и было по–летнему тепло, солнца явно не предвиделось.
Оставив автобус и тихо сквернословящего шофёра, Дятлов и его войско поднялись по дороге на пригорок и остановились, изумлённые. От открывшегося зрелища замирала душа.
Ромашковое поле казалось бескрайним, сливаясь с невнятной, размытой белесым туманом линией горизонта. Но, главное, поле дышало. И это дыхание было осязаемо, до него хотелось дотронуться ладонью.
Избыток влаги земля щедро возвращала небу. Над полем проступила испарина. От колебаний воздуха миллиарды капелек то приподнимались над миром, то опускались вновь. Вот и казалось поле уснувшим, мерно дышащим исполином… В эту красоту и предполагал Дятлов запустить студенток. Ударную гвардию в прозрачных плащах и резиновых сапогах. Вооружение — острые ножи и вёдра. В атаку — товсь!
Девушки шли по жёлто–белому полю ровными рядами — за каждой оставалась тёмная полоса. Срезанные ромашки складывались в вёдра по сотне. Каждую сотню относили Дятлову.