Просто друзья
Шрифт:
Мое белое платье шили на заказ. Я не знаю имя дизайнера, не знаю, как правильно называется материал и из какой страны его везли. И, честно говоря, оно было ужасным. Плохо так говорить, я видела старания мамы, видела восхищение в ее глазах, даже слезы. Поэтому не смогла сказать и слова, боялась разочаровать. В тот момент, когда я стояла перед зеркалом, в этом пышном, нелепом платье, что весило целую тонну, я снова позавидовала Глебу. Он просто может сказать то, что думает, то, что хочет. Это ли не прекрасно? Может, это шанс научиться у него делать так же. Нет, это не наплевательское отношение к близким.
Так вот, платье. Оно ужасно: тесное, тяжелое и жаркое. В нем было так жарко, несмотря на то, что за окном очень прохладно. Я терпела. И ждала, когда же закончится этот день.
Глеба я увидела через окно. На нем был темно-синий костюм, белоснежная рубашка и … бабочка. Глеб Навицкий и бабочка. Хочется улыбнуться. Он снова заставляет меня смеяться. Его волосы растрепались от ветра, а может, он сам так захотел – придать небрежность своему образу. Надо признаться, получилось. Ему очень идет. Глеб вообще не задумывается, что о нем могут подумать. Даже в день собственной свадьбы. Высокомерный мажор. Улыбаюсь этой мысли.
Было много камер. Эти вспышки перед глазами, от них становилось плохо. Мелькают, как надоедливые мушки, искажая картинку, что и так не доставляла удовольствие. Мне не нравится моя свадьба. Я пишу это, и мне грустно. Хотелось все по-другому. Очень хотелось. Но не получилось.
Передо мной много незнакомых мне людей. Все подходят, обнимают, но не нарушая такого важного пространства, все, как по учебнику по этике. Мужчина преподносят мою ладонь и с тыльной стороны оставляют след своего дыхания. Не губ, а всего лишь дышат мне в руку. Ужасно и противно. Глеб стоит рядом и недовольно смотрит вокруг, оценивает обстановку. Хочется обмолвиться с ним хоть парой слов. Спросить его впечатления. Но я трушу. Внутренний барьер стоит, кажется, что он либо отмахнется от меня, либо высмеет. И то и другое было бы обидно.
Я не была принцессой из мультфильма. Я была Милой Апраксиной. Той, кого выдали замуж по нужному сценарию.
Организатор свадьбы часто общается с мамой, не со мной, они между собой решают какие-то важные вопросы. Очевидно, меня они не касаются. Жаль. Я, возможно, могла бы что-то сказать им. Хотя, кому я вру. Я бы ничего не сказала. Я все еще та трусиха, что тайно пробралась в дом Навицких и боялась каждого шороха. Страх быть застуканной. А сейчас страх быть неуслышанной.
Что было дальше? После сотни поздравлений? А может их было больше? Думаю, надо было бы как-то записывать. Мама может поинтересоваться.
Танец. Первый танец молодых. Интересно получилось. Сейчас расскажу.
Глеб удивился, что есть такая традиция, пытался отшутиться, как мог. Он хотел бы сбежать. Да, если бы я умела читать мысли, определенно это было бы оно. Я спрятала улыбку за бокалом. В его глазах была такая растерянность, захотелось пожалеть. Ну правда, он так волновался. Глеб Навицкий, получается, ты не умеешь танцевать?
С общими аплодисментами мы выходим в центр. Потом Глеб берет меня за руку и немного прижимает к себе. Двигаемся медленно, вокруг оси. Напряженно и топорно.
– Глеб?
– Что, Мила? – выделил он мое имя.
– Может улыбнешься?
– Так? – он специально и наигранно улыбается. Получается очень смешно,
– Смешно.
– Нет, это не смешно, – грустно выдохнул он, – Это пи*дец какой-то. Мне двадцать три, а меня женили, как девку какую-то.
– Ты посмотри на это с другой стороны.
– С какой еще стороны? – Глеб раздражен. Не хочу, чтобы это было вызвано моим с ним общением. – Она будет в любом случае еще хуже.
– Ну как же? Тебе уже не придется искать ее. Жену то есть, женщину свою, – немного путаюсь, волнуюсь. Глеб засмеялся. Ему смешно то, что я ему сказала. Нравится? Ему правда понравилось?
– Знаешь, а ты права. Если будем вот так общаться, может, и потерплю тебя. Будем что-то вроде друзей.
– Друзья? – тихо спрашиваю я.
– Ну да. Просто друзья.
– Значит, просто друзья.
Танец закончился тихим аккордом. Все хлопают. Мама плачет, она осторожно вытирает слезы уголками салфетки, что так бережно подбирала к общей цветовой гамме. А мне стало грустно и одиноко. Глеб забрал свою руку и направился к выходу. Больше я его в тот вечер не видела.
Глава 7.
Глеб.
Слышу, как за мной захлопнулась дверь. С таким тяжелым звуком, будто тысячи тонн упали на меня, придавив к земле. Делаю вдох полной грудью. Воздух по-осеннему прохладный. Приятно ощутить на себе дуновение ветра после душного помещения.
Бежать, куда глаза глядят. Не оборачиваясь ни на один звук, даже на мольбу в голосе. Все это представление, никчемное и жалкое. В него еще кто-то верит и с улыбкой смотрит. Лжецы и лицемеры. От этого всего фарса на душе камень, как та дверь, что упала меня. Она и есть мой камень.
Сажусь в машину и с ревом стартую с места. Противный визг шин – любимое сопровождение любой гонки. У кого-то уши в трубочку от него, у меня же – сплошной экстаз.
Трасса свободна, невиданная щедрость со стороны жителей мегаполиса. Может, за это время, что был в ресторане, что-то произошло в мире? Авария? Природные катаклизмы? Конец света? Да пох*й.
Еду по дороге. Нога на педали газа, упирается в пол. Пульс начинает частить, чувствую стук сердца – ритм быстрый, но слаженный. Сильнее обхватываю руль руками, слышу скрип от трения моей кожи и кожи обводки. Все внимание на дорогу. Я – скорость, мы одно целое. И дорога. Убери хоть одно составляющее – и все рухнет.
Мать с отцом никогда не разделяли этой мании. Не интерес, а именно мания. Я болел машинами и гонками с детства. Помню первую модель гоночной машины, мне ее подарила бабушка. Toyota Supra. Одна из ультрапопулярных машин для гонок. Она получила свою славу благодаря запоминающейся внешности, компьютерным играм и фильмам. Только позже я узнаю, что в мире существуют доработанные варианты мотора с мощность около 1000 л.с., что дает им право тягаться в гонке на прямой с современными суперкарами. Как это не может не восхищать? Как это не может стать манией? Она стояла у меня на полке рядом с кроватью, и каждый день я ею любовался, проверял все детали, подклеивал то, что отрывалось. Мои детские пальчики играли с ней вечерами. Один на один, когда уже наступала ночь, и в доме все спали. Я выходил из своего укрытия, освещая свою комнату фонариком, и играл, будто я пилот кара, а вот моя супер-машина.