Просто Наташа, или Любовь в коммерческой палатке
Шрифт:
— Я, мама, не работаю совсем. Дома сижу. Муж столько зарабатывает, что на все хватает.
— Дома? — ахнула Клавдия Ивановна. — Да как же так, Наташа? Молодая, здоровая — и сидишь дома? Иждивенка? Ты же поехала учиться, в люди выбиваться… А ну, что случится, а у тебя ни профессии, ни работы, ничего. Ну, сама подумай, хорошо ли это? Разве я тебя учила быть нахлебницей?
«О чем ты говоришь, мама! — хотелось крикнуть Наташе. — Я и сама все понимаю, самой противно быть иждивенкой, да что же делать? Могла бы посочувствовать, успокоить, хотя бы сказать, что
Слезы покатились из глаз. Она уронила голову на руки и зарыдала. Клавдия Ивановна тоже всхлипнула, смахнула слезы краем передника и села рядом с Наташей, обняв ее дрожащие плечи.
Петр Яковлевич проснулся в отвратительном настроении. Ночью он долго не мог уснуть, ожидая Наташу, — спирт и новая обстановка возбуждали его. Однако вместо Наташи явился Ратковский, устроился в передней комнате небольшой, чистенькой кухни. Можно было встать и приказать привести жену. Но… разве такое объясняют телохранителю? Сам должен понимать! И разве жена не должна быть рядом с ним, если уж он пошел у нее на поводу, согласился приехать в эту чертову глушь?! Никто ничего не понимает!
— Что за дурацкая манера оставлять включенным радио? — раздраженно выговаривал утром теще. — Думать надо, если к вам приезжают гости!
Та испуганно посмотрела на зятя. Утром она твердо вознамерилась сказать ему, чтобы не обижал Наташу и позволил ей работать или учиться. Но стоящая во дворе невиданная заграничная машина убила всю ее решимость. Хотя он и зять, а такой важный — прямо жуть берет!
— Так вы бы выключили радио, Петр Яковлевич… У меня совсем вылетело из головы. Я летом в кухне сплю, так радио мне как будильник.
— Я и выключил его! Но заснуть больше не смог. Не отдохнул за ночь, а только больше устал благодаря вашей забывчивости.
— Не надо сцен устраивать, — попыталась защитить мать Наташа. — Если не выспался, можешь поспать днем.
— А ты, пожалуйста, помолчи! — огрызнулся Нигилист. — Ты прекрасно знаешь мои привычки, могла бы позаботиться, чтобы я не мучился всю ночь на отвратительной перине. Как будто в сугроб провалился, только и делал, что барахтался в ней.
Они сидели в кухне за столом. Ратковский молча ел яичницу на сале, Наташа ограничилась двумя помидорами и чашкой чая, а Нигилист пока что и не притронулся к своей тарелке.
— Я положу вам матрас, Петр Яковлевич, — засуетилась Клавдия Ивановна. — Прямо сейчас. Вы покушайте и ложитесь, отдохните. Я, грешным делом, подумала, что вам понравится спать на перине, Наташе всегда нравилось.
— Да не спеши ты, мама. Сама позавтракай, а потом будешь угождать привередливому Петру Яковлевичу.
— Я не привередливый, не надо передергивать, Наташа! — возмутился Нигилист. — Я считаю, что заработал возможность спать так, как хочу. Только нужно спросить об этом. Но ведь никто не поинтересовался, никому до этого дела нет! И еще. Только я выключил радио, как где-то поблизости начал орать петух. Он что, сумасшедший у вас? Или голодный? Или у него… проблемы с курами?
— Похоже, это у тебя проблемы. — Наташе было стыдно за мужа, досадно за себя, вздумавшую тащить в Гирей этого нахала. Больно было смотреть на мать, которая угодливо кивала, глядя на зятя испуганными глазами. Если бы здесь был Сергей…
— Да, у меня есть проблемы! — заявил Нигилист. — И я не намерен больше терпеть их! Радио, перина, петух! Он же орал под окном, как будто коммунист с мегафоном на митинге! А я должен слушать его?
— Может, мы отрубим ему голову и суп сварим? И он больше не станет беспокоить вас, — неуверенно предложила Клавдия Ивановна.
— Не вздумай, мама!
Ратковский, услышав про коммуниста с мегафоном, усмехнулся:
— Ну, что вы сердитесь, Петр Яковлевич, петух он и есть петух. Они всегда орут по утрам, народ будят. Я тоже слышал петуха, замечательный парень, по-моему, куры без ума от него.
— Тебя никто не спрашивает, Олег, — пробурчал Нигилист. Посмотрел на свою тарелку и швырнул вилку на стол. — Вот еще одна проблема! Наташа, я когда-нибудь просил приготовить мне на завтрак яичницу? Как ты думаешь, что должно быть у человека в голове, если он предлагает мне съесть на пустой желудок жареную пищу? Желание организовать мне язву?
Клавдия Ивановна виновато опустила глаза.
— Да ты сам как язва! — закричала Наташа и выбежала во двор.
Спустя час Нигилист успокоился. Он все это время бродил по огороду, пробовал крыжовник и смородину, щавель и помидоры, огурцы и болгарский перец, и даже морковку. Рядом с забором, отделяющим двор от огорода, был вырыт колодец. Петр Яковлевич достал ведро воды, тщательно мыл то, что решил попробовать, и снова шел к грядкам и ягодным кустам. Похоже, все это понравилось ему и подняло настроение.
Велев Ратковскому остаться с Клавдией Ивановной и помогать ей, сам же вывел «мерседес» на улицу.
— Надо же мне все-таки разглядеть, что собой представляет этот чертов Гирей.
— Ты отвратительно вел себя утром, — сказала Наташа, устраиваясь на переднем сиденье.
— А ты вчера вечером. Вернее, ночью, — буркнул Нигилист.
— Как это понимать? — удивилась Наташа. — Я ведь спала в хате, а ты в кухне.
— Это я и имел в виду. Надеюсь, в эту последнюю здесь ночь ты исправишься…
Однако хорошее настроение Петра Яковлевича продержалось недолго. Едва свернули на Садовую улицу, как под колеса машины с громким кудахтаньем бросилась курица. Нигилист, разглядывая дворы и палисадники, не успел затормозить, а может, просто не захотел, вспомнив обиду, нанесенную ему спозаранку зловредным петухом. И задавил глупую птицу.
Из калитки выскочила пожилая женщина, подняла трепыхавшуюся курицу и ринулась в атаку на Нигилиста.
— Ты что же это делаешь, зараза такая?! Ты зачем курицу задавил? Она тебе что, мешала?!