Просто Наташа, или Любовь в коммерческой палатке
Шрифт:
Ратковский махнул рукой, из неприметной «девятки» выбрался огромный рыжий парень, подошел к ним.
— Теперь твоя работа, Миша. Все ты знаешь, не подведи Степана Петровича. Ну, пока. Удачи вам, ребята!
Миша довольно ухмыльнулся, хлопнул Плешакова по спине:
— Давай, дружок, поехали дело делать, некогда нам стоять, раздумывать, мне скоро шефа домой отвозить.
Плешаков побледнел: еще не поздно было сорваться с места и сделать ноги, затеряться в толпе, сесть в поезд — и домой, в Гирей, пусть попробуют достанут его там! Ведь они запросто могут быть ментами, покажут бабки, он принесет товар и… привет, Петровка! Или еще хуже: покажут
— Садись, кореш, не бойся, — подморгнул один. — У нас с тобой долгие интересы. Если все будет нормально, еще не раз встретимся.
Плешаков сел на заднее сиденье, рядом устроился верзила Миша. Неприметная «девятка» уже исчезла вместе с Ратковским.
— Куда? Приказывай, командир! — обернулся водитель, обнажая в улыбке кривые желтые зубы.
— На Курский вокзал. Товар там. А деньги у вас есть? Будут бабки, будет и товар. Все по-честному.
— Все у нас есть, — нахмурился второй черноволосый и приподнял пластиковый пакет, стоявший на полу у его ног. — Видишь?
— Вижу, — недоверчиво поглядел Плешаков. — А если это «кукла»? Откуда я знаю, может, вы кидалы?
— Зачем нам тебя кидать, дорогой? — снова обернулся водитель. — Мы заинтересованы в долгом сотрудничестве, понимаешь? Дело очень серьезное, все будем богатыми. Только надо доверять, понимаешь. Зачем «кукла»? Могли вычислить тебя на вокзале. Как вышел из вагона, так и наш. Сам бы отдал и не трепыхнулся. Нам это не надо. Товар, как договорились, полтора килограмма?
— Да. И качество отличное.
— Проверим, все проверим. На каких весах вешал? Не на тех, что бананы вешают? Они все врут.
— На аптечных, — усмехнулся Плешаков. — Ты думаешь, у нас нет хороших весов? Ошибаешься, дорогой. Сам, наверное, знаешь, каким трудом каждый грамм дается.
Машина тем временем вырулила на Садовое кольцо. Водитель увлекся ездой, видно было, что ему нравится обгонять другие машины, а когда кто-то не уступал дороги, он догонял нахала у светофора, пристраивался рядом и орал в открытое окошко: «Ты что, козел, ездить не умеешь? Куда рулишь, сука? Не понимаешь, да? А ну, выходи, я тебе объясню! Выходи, ну!» Конечно, никто не собирался выходить. Тот, который держал пакет с деньгами, повернулся к Плешакову. Разговор шел о сроках, количестве, о цене, в общем, нормальные деловые переговоры. Условия, которые предложили покупатели, вполне устраивали Плешакова. Миша сидел рядом, со скучающим видом поглядывая в окно. Похоже, его совсем не интересовал разговор продавца с покупателем, и вообще непонятно было, что он делает в машине. Плешаков попытался было выяснить это, но Миша лишь усмехнулся в ответ.
На площади Курского вокзала машина остановилась. Плешаков в сопровождении Миши пошел в здание вокзала, хозяева «ауди» остались в машине, развернув ее так, чтобы легко можно было выскочить на Садовое кольцо.
Не прошло и десяти минут, как Плешаков и Миша вернулись. В руках Плешакова была синяя спортивная сумка, Миша топал рядом, благодушно улыбаясь. Сели в машину. Плешаков достал из сумки объемистый сверток, перевязанный шпагатом, передал водителю. Другой черноволосый передал ему пакет с деньгами. Обстановка была вполне деловая, рабочая: двое на переднем сиденье проверяли товар. Плешаков на заднем считал деньги. Только Миша по-прежнему скучал, разглядывая симпатичных девушек, проходящих мимо.
— Порядок, — проговорил водитель. — Ты все понял, дорогой? Делаем, как договорились. Теперь связываться будешь со мной, телефон я тебе оставил. Никаких лишних разговоров, скажешь только: «Бабушка приезжает», — и число. Место встречи знаешь. Время тоже. Если поезд опаздывает, мы будем знать. Что не нравится, дорогой, почему такой мрачный? Хорошее дело придумали, будем богатыми. Или не знаешь, куда с такими деньгами в Москве пойти? Могу посоветовать. Такие девушки!..
— Да нет, все нормально. Голова что-то разболелась, ночью почти не спал. Ты ж понимаешь, мандраж все-таки достает. Можно и влипнуть в историю. Теперь буду думать, как отдохнуть в Москве, чтоб запомнилось.
— Только все деньги с собой не носи, — посоветовал Миша. — Возьми сколько надо, остальные положи в камеру хранения.
— Понял, спасибо, ребята. Скоро увидимся. — Плешаков пожал всем руки и выбрался из машины. Пакет с деньгами лежал в сумке.
Услышал напоследок зычный голос Миши:
— Порядок, мужики, хозяева будут довольны. Меня до Маяковки подбросите, а там пешком доберусь.
Белый «ауди» сорвался с места, выбираясь на Садовое кольцо. Плешаков подумал, что эти двое даже не сказали, как их зовут, и у него не спросили имени. Ну, и не надо, так даже проще, когда не знаешь, как человека зовут. Понятно, за ними стоит муж Наташки, он же организовал все это дело. Вот ему будет плохо, очень плохо в ближайшем будущем. Конечно, о такой подлянке даже думать противно, но что делать? Другого случая отомстить не будет. Сейчас, быстро, быстро!
Плешаков подошел к свободному телефону-автомату, набрал 02.
— Слушай и запоминай, — заторопился, едва услышал ответ. — От Курского вокзала к Маяковке идет белый «ауди» номер МНИ 32–16. В нем крупная партия наркотиков.
— Кто говорит…
— Заткнись, козел! Если упустишь машину, долго жалеть будешь, я и твоему начальству сообщил. Все. — Плешаков бросил трубку и побежал к пригородным поездам.
Ему все равно было куда ехать. Главное — подальше от этого места. А там выйдет на шоссе, как-нибудь доберется до Гирея. Он бежал, подгоняемый страхом, понимая — такое не простят. Однако надеялся, что пока у них тут будет переполох, о нем не вспомнят, а потом он успеет смыться в Краснодар, там есть кореша, пока приютят, а там видно будет. Не должны до него добраться…
11
Наташа вышла из подъезда, направляясь к станции метро «Багратионовская». Миновала кинотеатр «Украина» и уже подходила к станции, когда почувствовала: что-то не так. Она обернулась — не было Ратковского! Не видно было привычной долговязой фигуры с коротким ежиком льняных волос и равнодушным, но все подмечающим взглядом серых глаз. Не было! Наташа растерянно остановилась, вглядываясь в лица людей, — может быть, он переоделся, замаскировался? С чего бы это? Ратковский никогда не прятался, спокойно шел за нею в пяти-семи шагах, не приближаясь без надобности и не удаляясь. А сегодня его не было.
Как-то не по себе стало. Хоть бы предупредил, что не будет больше следить за нею, хоть бы Нигилист объяснил, в чем дело. Никто ничего не сказал. Не то чтобы Наташе понравилось гулять с телохранителем, нет, но столь неожиданное, необъяснимое его отсутствие говорило о том, что случилось нечто важное, а она не знает.
Какое-то время Наташа соображала, что делать. Идти дальше или вернуться домой? Такое было чувство, словно вышла из дому в домашних тапочках или, еще хуже, в халате, забыв переодеться.