Просто Наташа, или Любовь в коммерческой палатке
Шрифт:
— Какая тебя муха сегодня укусила?
— Человеческая глупость.
— Если это глупость, то она — красивая глупость. Мне, например, нравится. А ты считаешь, если это не приносит пользы тебе прямо сейчас, то уже и глупость! Твое мнение — глупость, понятно?
Нигилист с огорчением вздохнул и вернулся в свое кресло. Наташа посмотрела на него с сожалением, потом пожала плечами, взяла пульт и переключила программу. На экране появилась известная певица. Она была в короткой юбке и сидела в таком низком кресле, что ноги обнажились, как говорят,
— В этом весь ее талант, — мрачно процедил Нигилист.
— Ты хочешь сказать, что и она не нужна никому? Так я тебе и поверила, держи карман шире! Она поет хорошие песни, их все слушают и покупают, и по телевизору ее часто показывают. Ну? Что ты на это скажешь, несчастный рационалист?
— Голоса у нее нет и не будет. Особой исполнительской манеры нет и не будет, — стал перечислять Нигилист. — Песни ее… да, популярны, не спорю. Но песни ей дают. Если она дает кому нужно.
— Какой ты ужасный грубиян, просто невыносимо слушать!
— А если не будет давать, — невозмутимо развивал свою мысль Нигилист, — то и ей не будут давать песен. Дадут другой, такой же вульгарно размалеванной дуре, и народ будет слушать другую, а про эту никто и не вспомнит. Все ясно, как божий день. Но ты посмотри, как она держится! Как отвечает на вопросы! Как будто все руководство телевидения неделю на коленях ползало у ее подъезда, умоляя выступить! А на самом деле знаешь, что было? Дала очередному спонсору, он ей дал деньги. Она купила время, сама составила вопросы, которые ей нужно задавать, сама приехала и теперь сидит и с важным видом отвечает на них. Потом споет, чтобы все знали, помнили, что она певица. Вот и все.
— Невозможно тебя слушать, невозможно! Прямо циник какой-то! Ну почему тебе все не нравится? Почему ты все осуждаешь, ворчишь, как дед столетний? Кошмар!
— Потому, дорогая моя жена, что я слишком много знаю, слишком хорошо вижу то, чего народ не видит.
Нигилист снова встал с кресла, подошел к Наташе, обнял ее. Наташа напряглась, но виду не подала. На телеэкране ведущая попросила певицу что-нибудь исполнить, та стала отказываться, мол, не готова, не собиралась петь, но потом все же согласилась. Зазвучала мелодия очень популярной песни, хотя оркестра нигде не было видно.
— Вот, и фонограмма в кустах оказалась, — удовлетворенно хмыкнул Нигилист, наклоняясь к Наташиной щеке.
Наташа схватила пульт и снова переключила программу. На экране появилась «говорящая голова».
— Еще один радетель о народном благе, — прокомментировал Петр Яковлевич. — Прохиндей из прохиндеев, бездарь, но хитер и изворотлив, всегда знает, когда промолчать, когда проявить инициативу.
— Откуда ты знаешь? — устало вздохнула Наташа.
— Он приходил ко мне в ЦК со своими завиральными идеями, когда в воздухе запахло переменами. Предлагал организовать комсомольские бригады, которые будут работать по новому методу и перевернут страну, сделают ее богаче Америки.
— А ты?
— Я познакомился с его теорией и понял, что если одни только комсомольцы будут работать по его методу, мы скоро превратимся в громадную Анголу или Никарагуа.
Нигилист пожал плечами, поняв, что Наташе неприятны его объятия, и сел в свое кресло.
— Ну и что?
— Я ему сказал об этом. А когда он попытался доказать мне, что только комсомол способен возродить утраченную мощь страны, идти во главе перестройки, кстати, и мне обещал место там, во главе… я выгнал его. Но он оказался настырным малым, теперь вот кто-то из партийных маразматиков поддерживает его идеи, в правительство его впихнули…
— Да где ж они теперь, партийные маразматики? Партию ведь запретили.
— Партию — да, а маразматиков никто не запрещал. Они живут и вовсю действуют… на благо Отечества.
— Выходит, и это нельзя смотреть? Выключить телевизор, да?
— Смотри, я тебе не запрещаю. Я вот о чем хочу тебя спросить, Наташа. Где живет твой бывший приятель Плешаков?
— Плешаков? — встрепенулась она. — А тебе зачем это? Он в Гирее живет, если не посадили. А что?
— Мне нужно знать, где конкретно.
— Валентин? Да на улице Ватутина. Дом, кажется, пятый с того краю, как мы ехали, по левой стороне. А что?
— Он скоро приедет в Москву. Хочешь увидеться?
— Даром он мне не нужен. Ты скажешь мне или нет, какие-такие дела у тебя с ним?
— У меня — никаких. Но есть люди, которые заинтересованы в том, чтобы сделать некоторые дела совместно с этим твоим бывшим другом. Вот и все.
— Почему ты скрываешь от меня? Я же знаю, что он продает наркотики, все об этом знают. Ты тоже решил этим заняться?
— Пожалуйста, успокойся. Ни я, ни фирма, в которой я работаю, наркотиками не занимались и не будут заниматься. Но в данном случае мне за посредничество полагаются неплохие комиссионные. Без малейшего риска. Куплю тебе машину. Ты ведь как-то говорила, что хочешь научиться водить. Вот и научишься. Но это мелочи. Главное, один очень нужный человек станет нашим должником.
— Да не нужна мне такая машина! Это же… это — людей травить! Господи, какой ужас!
— В чем же тут ужас?
— А ты не понимаешь?
— Понимаю тебя. Но у меня свое мнение. Если люди смотрят телепередачи о высокой моде, которая никогда им не пригодится, если благоговеют перед шлюшкой, которая отличается от обычной проститутки лишь тем, что зарабатывает больше, если народ наш великий и могучий одурманен лжепроектами экономического прохиндея, почему же наркотики хуже? Нравится человеку — пусть употребляет.
— Я уже говорила, что ты циник! Невероятный, жуткий циник! Чего ты добиваешься этим? Хочешь, чтобы я ушла от тебя? И добьешься, уйду. Надоело мне сидеть в этой золотой клетке! Надоел мне ты со своим цинизмом!