Просто поверь в любовь
Шрифт:
– Если только у вас нет тайных непристойных фотоархивов, я не понимаю, почему ваша мать не одобряет такого рода фотографии. Если только дело не в ваших брюках. Которые, должен признаться, вызывают сомнение.
– Это замечательные брюки. И очень практичные, хотя и не выглядят такими. Потому что они позволяют мне комфортно сидеть на лошади. Что бы вы об этом ни думали.
– Так чего не одобряет ваша мать?
– Она хочет для меня чего-то большего. Самостоятельности. Она не хочет, чтобы я занималась рекламой семейного
Он рассмеялся.
– Простите. Значит, ваша мать считает, что это ниже ваших возможностей – получить степень маркетолога и заниматься рекламой успешного бренда?
– Да.
Она все еще помнила раздражение в голосе матери, когда сообщила ей о своей помолвке с Донованом.
«Значит, ты выходишь замуж за человека, который более успешен в области рекламы, хотя ты и сама могла бы достичь такого успеха».
«Но ты и сама вышла замуж за успешного человека».
«У меня никогда не было таких возможностей, как у тебя. Тебе нет нужды прятаться в тени своего мужа. Ты могла бы достичь большего».
– Да, примерно так, – сказала она. – Понимаете, моя мать – очень умная и разносторонняя женщина. И я очень уважаю ее. Но она никогда не будет гордиться мною. По ее мнению, мне не пришлось ничего добиваться в жизни, и я всегда шла по пути наименьшего сопротивления.
– А что она думает о ваших сестрах?
– Ну, Рен тоже работает в винодельне, и единственное, что раздражает мою мать больше, чем легкая жизнь ее дочерей, – это семейство Купер. А поскольку Рен пытается постоянно идти в ногу с ними, мою мать раздражает все, что она делает. Что касается Крикет… не уверена, что кто-нибудь знает, чего она хочет.
Бедняжка Крикет была нежданным пополнением их семейства. Она была на восемь лет моложе Эмерсон и на шесть лет моложе Рен. Их родители не планировали заводить третьего ребенка, и уж точно не планировали, что он окажется таким. Крикет, похоже, не унаследовала семейную страсть заслужить всеобщее одобрение.
Она была очень своенравным ребенком, которого воспитывали больше работники на ранчо, чем ее родители.
Иногда Эмерсон завидовала независимости Крикет.
– Похоже, вашей матери трудно угодить.
– Совершенно невозможно, – согласилась Эмерсон.
Но ее отец – совсем другое дело. Он гордился ею. Она делала именно то, чего он от нее и хотел. И она продолжит делать это.
Тропинка заканчивалась у подножия горы, за которой на много миль раскинулись виноградники.
– Да, – сказала Эмерсон. – Это идеальное место.
Она сошла с лошади, сделала несколько селфи, а потом на нее внезапно нашло вдохновение, и она повернулась и сняла Холдена, сидевшего в седле.
Он нахмурился, слез с лошади, а она тем временем сделала еще одну его фотографию. Это был в основном только его силуэт, хотя было видно, что он был красивым, хорошо сложенным мужчиной с ковбойской выправкой.
– Ну вот, это отличное рекламное фото, – удовлетворенно сказала она.
– Что вы делаете?
Он выглядел рассерженным. А вовсе не польщенным.
– Я подумала, что будет хорошо поместить вас на задний план. Настоящая ковбойская фантазия.
– Вы сказали, что это не в вашем вкусе.
– Не в моем. То, что девушка не хочет носить джинсовые шорты, не означает, что ей не нравится смотреть на ковбоев.
– Вы не можете опубликовать это фото в Интернете, – твердо сказал он.
Она удивленно посмотрела на него.
– Почему?
– Потому что я не хочу появляться на вашем чертовом веб-сайте.
– Это не веб-сайт. Это… не важно. Вы… вы же не скрываетесь от полиции, или что-нибудь в этом роде?
– Нет, не скрываюсь.
– Тогда почему вы не позволяете мне опубликовать вашу фотографию? Там даже нельзя рассмотреть ваше лицо.
– Меня не интересует вся эта ерунда.
– Но эта ерунда – дело моей жизни.
– Но эти фотографии – не дело вашей жизни.
– Хорошо. Я не буду опубликовывать их. Хотя, на мой взгляд, они вызвали бы большой интерес.
– Я не собираюсь выступать в роли экскурсовода на вашем ранчо. Так что нет причины размещать мои фотографии.
Она повернулась к нему и обнаружила, что он стоит ближе к ней, чем она думала. Она с шумом выдохнула. Он был таким большим, таким внушительным.
В нем была первобытная сила, которая должна была бы оттолкнуть ее, но вместо этого она завораживала ее.
Было жарко, и она покрылась потом. И ей стало интересно, покрылся ли и он потом тоже. И ей захотелось прижаться лицом к его груди и вдохнуть его запах.
– Вам когда-нибудь приходилось чего-то очень сильно хотеть?
Она не знала, почему задала этот вопрос. Возможно, чтобы не поддаться своим желаниям и прижаться к нему.
– Не думаю, что это ваше дело.
– Почему нет? Я только что рассказала вам все о своей семье, сама даже не зная почему. Разве что только потому, что вы спросили. Мы здесь одни.
– И еще ваш телефон. Ваша связь со всем миром.
– Я уберу его в карман.
Она сунула телефон в карман своих брюк.
Он окинул ее взглядом, и она почувствовала, что он нарочно не спешит, не отрывая своих темных глаз от ее тела. Он знал, что его взгляд был намеренно сексуальным.
И та часть ее, которую она подавляла, которая испытывала скуку на приеме прошлым вечером…
Та ее часть хотела всего этого.
– Мне приходилось желать кое-чего, – медленно произнес он.