Просто ты меня не любишь
Шрифт:
Накануне договариваемся провести с Сашкой вечер в какой-нибудь бане. Благо, день рядовой: вторник, так что вряд ли испытаем затруднения с заведением, куда-нибудь да влезем.
Дело ближе к зиме, поэтому проводить время вместе абсолютно негде, а мой Санек очень нервничает, что финансовые дела идут хуже некуда. Собираемся совместно снимать квартиру, но… Не знаю. Последнее время, видимо из-за недостатка секса, мой любимый периодически изводит меня необоснованной ревностью и устраивает тупые истерики. Возможно, я начинаю
–Лель, а в каких ты сейчас трусиках? – слышу я его волнующий баритон в телефонной трубке, но ответить не могу. Блин, как меня бесят эти, типа, эротические намеки, когда в квартире полно народа. Если что, трусики на мне самые обычные, хлопчатобумажные, серые в розовых звездочках, но еще и не вечер.
–Спасибо, – отвечаю я нарочито громко, пытаясь обойти маму, взбивающую на кухне тесто для оладий, и стремлюсь уединиться в туалете, – Я не могу сейчас говорить.
–Кто опять в сортире? Задрали! Чо вы жрете на своих гулянках, что срете по полчаса? – милый батя.
–Чего это ты не можешь? Кто там у тебя? Чо за мужик, мля?
–Я дома вообще-то. Отец. Кто еще?
–Я не верю тебе! Ты где?!
–Саш, сколько можно? – я уступаю туалет роднуле.
–Саш-Саш, тьфу! – смачный плевок отца с громким бульканьем исчезает в унитазе, – С хорем своим опять! Оторваться не может!
–Кто там у тебя?!
–Да она б и ночами к нему таскалась! – включается в разговор мамуля, – Гордости нет. Тьфу. Воспитывали-воспитывали. Вот. Дожились.
–Вы нормальные, не? Мне четвертый десяток пошел! Саш, не могу я говорить.
–Вот именно! Четвертый десяток, а мозгов нет!
–Мам, что не так-то? Ты вообще меня вне брака родила, мне и тебя теперь носом тыкать?
–Да, родила. Но я замуж вышла. Я семью сохранила. Я… я…
–Счастлива?
–Не твое дело! Счастье ей подавай. Семья – это работа! Семья – это ответственность. Счастье ей.
–Мы жрать-то будем сегодня?! – взбешенный отец, злой и красный, от того, что не может нормально поссать, с ноги распахивает дверь туалета и истошно орет на рассуждающую о счастье мать.
–Пап, у тебя проблемы?
–Нет у меня никаких проблем!
–Ну я же вижу, что ты злой. Пописать не можешь? Не скрывай!
–Все нормально у меня! И ссу я нормально.
Снова пиликает мой телефон. Сашка. Пора ставить на беззвучный.
–Да, Саш.
–Вот так со мной, да?! Вот так?! Не нужен?! Не желаешь со мной говорить, да?! Это я с тобой не буду говорить! Поняла?!
Короткие гудки. Досада.
По опыту знаю, что эта тишина ненадолго. Вот такой, вот, день рожденья. А еще даже не вечер. Я тихонько скулю.
Питаемся мы с родителями раздельно, чтобы не обременять себя лишними обязанностями и обозначить границы двух, типа, автономных семей. И хотя это было исключительно моим решением,
Опять мигает экран агрессивно вибрирующего мобильного. Выключить его нахрен, послать этого сумасшедшего ко всем чертям и снять квартиру самой…
–Леля, не бросай меня! Прости меня, пожалуйста! У тебя же сегодня день рождения! Я же так тебя люблю! – вот так новости, – Мы сегодня встречаемся? Обязательно встречаемся! Слышишь?
Вспомнилось, как Сашка радовал меня все это лето. Как возил на речку купаться, как жарил вкусные, собственноручно маринованные шашлыки из свиной шеи и ребрышек, как укутывал ножки теплым пледиком, как был нежен и заботлив. А уж страстные объятия на капоте в густых зарослях смородины под птичий гомон… Ох. Так ли жалко тебе, Леля, сказать, какого цвета на тебе трусики?
–Ты кастрюлю кому оставила? – неожиданно врывается в мою уже слегка эротически настроенную жизнь взбешенный отец, – Слуг здесь нет!
–Вы сегодня решили окончательно обосрать мне праздник? Поедите, я займусь своими кастрюлями! Своими кастрюлями, своею картошкой! И тарелками своими!
–Чо за мужик там у тебя?! – Сашка.
–Опять она с ним по телефону трындит! – отец.
–А-а-а!!!
–Иди, кастрюлю мой!
–Да помою я свою кастрюлю! Моя кастрюля! Кто ее еще будет мыть?
–Нет тут твоего ничего!
–Это моя, блин, кастрюля. Моя! Моя!
–Стас, да ее это кастрюля! Что ты нервы всем треплешь?! Достал ты уже, орешь! Что соседи о тебе скажут? – неожиданно выручает меня, уже трясущуюся от невысказанной злости, мама.
–А, твоя, да? А, ну ладно, – резко успокаивается отец и отвлекается на мамин крик, – Да ты достала! Я в своей хате! Хочу ору, хочу не ору. Поговори мне еще! Распоясались, – папины карие глаза, похожие на смородиновые бусины, уже вовсю святятся детским задором. Он обожает провоцировать вспыльчивую и обидчивую мать.
–Да ну тебя!!! Идиот.
–Пап, ты водочку будешь со мной? – шепчу я заговорщицки, решив воспользоваться родительской стычкой в собственных интересах, – Посраться-то всегда успеем.
–Доча, водочку-то буду. Только смотри, чтоб мамка не увидела. Орать будет.
–Не будет. Я ей шампанского налью.
–О. Это я тебя за это уважаю. Давай борщечка тебе тарелочку. Будешь? С говядинкой?
Ми-ми-ми. Пожалуй, сегодняшний вечер я спасу.
–Сидят они, бухают! Два сапога пара. Пьяницы.