Просто вдвоем
Шрифт:
Во всяком случае, пока я не встретил ее.
Глава 3
Лэндон
Отец как будто не замечал, что я бросил хоккей. А еще он не замечал, что я отдалился от друзей и замкнулся в себе. Он только каждый день присылал за мной в школу водителя, да и то потому, что я сам, выходя из машины в первое утро после похорон, спросил, как мне добраться домой.
Глаза отец прятал под солнечными очками, и я не видел той боли, которая обжигала его каждый раз, когда он сталкивался
Я хотел предложить: «Мне уже тринадцать, я вполне смогу добраться сам», – но отец сказал:
– Я… пришлю за тобой шофера. Ты ведь освобождаешься в три?
– В половине четвертого, – поправил я, закидывая на плечо рюкзак и выходя из машины. Я почувствовал, как внутри меня закипает злоба, и с трудом ее подавил.
В то время года по утрам уже бывало прохладно, хотя еще и не настолько, чтобы изо рта валил пар. Дети, которых привезли пораньше, болтались у крыльца в ожидании первого звонка, а кто-то еще только вылезал из родительских машин. Ни те ни другие не торопились войти в здание. Как только я появился, все головы повернулись в мою сторону. Родители вместо того, чтобы поскорее отъехать, продолжали стоять у обочины. Их глаза были похожи на десятки маленьких лампочек.
– Лэндон? – Я обернулся на голос отца, смутно надеясь, что он позовет меня обратно в машину и отвезет домой или к себе на работу. Я бы обрадовался чему угодно, лишь бы не оставаться здесь. – У тебя есть ключи от дома? – Я кивнул. – За тобой приедут к половине четвертого. Я вернусь рано. Самое позднее в половине шестого. – На скулах у него проступили желваки. – Как только войдешь в дом, закройся на замок. И проверь окна.
Я еще раз кивнул и захлопнул дверцу. Отец бросил на меня взгляд через стекло, и у меня снова перехватило дыхание от безумной мысли, что он, может быть, все-таки разрешит мне не оставаться здесь. Но он поднял на прощание руку и уехал.
Про хоккей я ему ничего не сказал. Просто бросил занятия. Когда мне наконец позвонил тренер, я отказался вернуться в команду. Тот возразил, что тренировки, возможно, помогут мне отвлечься и что я могу не переживать, если потерял форму, – постепенно я все наверстаю. Ребята будут рады меня поддержать. Кто-то из них даже предложил нарисовать на наших шлемах или вышить на рукавах мамины инициалы. Я слушал молча. Ждал, когда же тренер поймет, что я не стану с ним спорить. Но и на тренировку не приду.
Не знаю, продолжал ли отец платить за хоккей, или ему перестали посылать счета. Мне было наплевать.
До того кошмарного дня (теперь все делилось для меня на «до» и «после») мне нравилась одна девочка. Ее звали Есения. С конца прошлого учебного года мы с ней не виделись, хотя и перебросились за лето несколькими эсэмэсками, а еще обменивались загадочными фразами в социальных сетях. Это было все равно что флиртовать друг с другом при помощи семафора. «Клевое фото! Супер! Особенно глаза» – так она написала, когда я выложил снимок, который мама сделала на пляже возле
По поводу этой фотографии я получил десяток комментариев, но Есения была единственной, чьи отзывы меня действительно интересовали. И это сообщение оказалось самым смелым из всего, что мы друг другу сказали.
За лето я вырос, чему ужасно обрадовался, потому что в седьмом классе мы с Есенией были примерно одинаковые, а девчонки придают таким вещам большое значение: хотят носить каблуки и при этом не быть выше кавалера. Я прибавил три дюйма и не собирался на этом останавливаться. Ведь у отца рост шесть футов с лишним – больше, чем у обоих моих дедов.
Есения была единственной дочерью посла Сальвадора – красивой смуглой девочкой с блестящими, коротко остриженными черными волосами. Во время обеда ее огромные карие глаза следили за мной с другого конца столовой. Семья Есении жила в особняке за Дюпон-Серкл [2] . После каникул я уговорил маму разрешить мне одному съездить туда на метро, но все не мог набраться храбрости, чтобы напроситься к Есении в гости.
На второй неделе занятий я наконец-то улучил момент, когда она была одна, без своих многочисленных подруг, – для тринадцатилетних девочек такие минуты довольно редки, – и на одном дыхании выпалил заготовленный текст:
2
Дюпон-Серкл – дорожное кольцо в центре Вашингтона.
– Привет! Сходим в субботу в кино?
Есения удивленно заморгала. Наверное, заметила мои три дюйма. Она была самой высокой девочкой в параллели, и некоторые мальчишки смотрели на нее снизу вверх.
– Со мной, – уточнил я, видя, что она не спешит с ответом.
– Э-э… – Есения переступила с ноги на ногу, зажав книги под мышкой. Сердце у меня забилось: «Черт! Черт! Черт!» Наконец она сказала: – Честно говоря, мне пока не разрешают гулять с мальчиками.
Хм! Теперь пришла моя очередь неловко переминаться:
– Ну тогда, может, мы… посмотрим какой-нибудь фильм у меня дома?
Подумав, она ответила:
– Ладно, конечно. Я тебе напишу.
Я почувствовал себя так, будто меня окунули в холодную воду, резко выдернули, а потом поцеловали, но только кивнул, изображая невозмутимость. Я пригласил девушку на свидание. Оказывается, не так-то это и сложно!
В конце коридора появились подружки Есении. Они стали звать ее, с любопытством поглядывая на меня. «Привет, Лэндон!» – крикнула одна из них.
Я с улыбкой ответил на приветствие и пошел в свой класс, держа руки в карманах. «Да! Да! Да! Да!» – беззвучно твердил я, как будто забросил шайбу, которая влетела в ворота, проскочив прямо под наколенником вратаря. До субботы оставалось всего пять дней.
Через двадцать четыре часа для меня наступило «после».
Лукас
– Сволочь!
Я стиснул зубы, чтобы не ответить: «Да не может быть! До тебя мне никто такого не говорил!» – и продолжил оформлять квитанцию на штраф. Слава богу, я ее уже почти заполнил.