Простофиля
Шрифт:
Лонесс: Сторожевая.
И они разошлись, не наблюдая за походкой друг друга, но четко улавливая запах цитрусовых, который их соединял встречными ароматами, заставляя быть немного ближе один к одному, Перо же вел хозяина вперед, или наоборот, минуя таким образом дистанцию расстояния.
Глава 6
Полет или история.
Полет или история? Данным рассуждением, люди обитающие на заселенном пространстве поддавались находясь вне рамок, на необитаемом кусочке интервала, что разделяет их от границ пересечения с разумом заселенности, ведущем к пониманию сути поцессов и промежутку сосредоточения. Их проблематика была неподвластна меньшинствам, наблюдающим немое движение межкорпускулярных частиц в единичной полигамии сфокусированного временного интервала на единицу объема закрепленных масс.
Самри: История.
Рики: Вымысел.
Кима: Стоит.
Рики: Ой.
Самри: Стоит.
Кима: Ой.
Самри: Жуй.
Кима: Рай.
Рики: Конь.
С чего начинался конь.
Как это всегда бывает, история зарождения непомерных высот достижения вершин кристаллизуется путем длительных прогулок или вмешательством свыше. Эту простую истину, сохраненную в эпохах с закреплением власти, давно понял и распознал владыка по имени Кань, что был вторым консулом первого министра Земного владычества.
Детство Каня проходило как у всех нормальных детей того времени: быстрое подавление воли возлежания, путем неминуемого стояния на месте, ведущем затем к краху или полету в неизведанные миры и пространства, считаемые от начала пути и до места пришествия; вкушание неизведанных даров, приходящим извне и уходящим в никуда, не оставляющим никаких отпечатков на руках и других манипуляторах власти; стремления постичь непостижимые задачи, что перед тобой выстраивают непомерно жестокие и требовательные хозяева, что по причине неумения понять мысли других, зачастую сами создают себе проблемы, решить которые приходится под силу только очень требовательным по отношению к себе существам.
Его родители, или по мнению неокрепшего Каня, сюзерены-восседалы, не баловали юное дарование, ни горстки земли, что он топтал, ни камешка, что он сгребал, ничего не могло попасть ему в рот, под неусыпным контролем восседал. Из развлечений для будущего Крюлона земли от предков, оставалось только балование в ручьях, что протекали неподалеку и забавляли заходящих к ним будущих своими тонкими струями, сконцентрированными для подавления неуемной жажды питья с заглотом понимания жизни, что, безусловно, необходима растущим организмам. Старшие Крюлоны, Хамей и Свотка, уже не помнили, когда вступили в поездку по долгому странствию продолжателя Верховного сюзерена, но данная миссия давалась им с легкостью и непоколебимым покорством, к бывшим, будущим и стоящим. Кань начал заговаривать с посторонними созданиями когда в их размеренную жизнь вмешалась череда странных случайностей, приводившая отдельные слои в иступление и затупление, для него же это был вызов брошенный самому себе,– “Куп”,– неловко выбросил он, Хамей и Свотка молча переглянулись, не понимая о чем идет речь, но по смеющемуся Каню было понятно, он подрос и начал задавать неудобные вопросы. Для одних это беда, но Крюлоны, много лет заведывавшие землей предков, приняли это как вызов и с упорством непроходимых Великих, начали вкладывать смысл и любовь в их наследие, которое зачастую накладывало им не только пищу для ума, но и красоту жизни.
Время шло и жизнь не стояла на месте, один за другим, посещали их дом заезжие купцы из близко-далеких областей и провинций, что своим существованием подтверждали гипотезу о проявлении глубинных смыслов материи в совокупном присоединении ко времени и пространству закрепленному в Глобальном Шаре, что неизвестно с каких пор прикатился в их сознание.
Хамей: Свотка.
Свотка: Да.
Хамей: Что да.
Свотка: Это вопрос.
Хамей: Приблизительно.
Свотка: Много.
Хамей: По-невидимому.
– Амплитуда.– только и успела подумать Свотка, как к ним подошел принц Нари.
Хамей: Свотка.
Нари: Не надо.
Свотка: Не Хамей.
Нари: Слушаю.
Хамей: С л у ш а ю .
Свотка: Уже меньше.
Хамей: С учетом.
Свотка: Без Нари.
Нари: Без меня.
Хамей: Свотка.
Приемы и пристыжение маленького Каня не прекращались ни на миг. Сколько гостей у них перебывало,– “Откуда и куда”,– только и крутилось в голове небольшого познавателя жизни, словно череда сотворенных Отцами по воле Великого Ремнона овец, жирафов, быков и производных, что не стеснялись оголяться перед всеми, демонстрируя свою достовучую натуру, до которой могли долететь только аисты, что не брезговали тайно подкинуть по пути минуты расслабления, прилетевшие с небес. Попав в череду нескончаемых затмений, Кань понял, что необходимо что-то менять без участия Хамея и Свотки, и улетел в ловко поставленные сети принца Нари, который не оставлял надежды прибрать к рукам участь юного Каня.
Кань: Я.
Нари: Зная.
Кань: Читаю.
Нари: Заветы.
Кань: Заминьеты.
–Правильно прерваться и сделать паузу.– сказал много слышавший от всеуслышанных Нари.
–Заминка,– сумел произнести немного посрамленный по причине нечеткого прозношения Кань.
Нари: Каьеты.
Кань: Принц.
Нари: Нари.
Кань: Какьеты.
Нари: Карета с какьеты.
–Менять,– пронеслось в голове у юного зашпринцованного.
Нари: О чем.
Кань: Карета:Ракьета.
Нари: Быстро.
ЗАМЕЧАНИЕ АВТОРА.
Диалекты и наречия, указанные в произведении, могут иметь нечеткую идиоматику описания, так как отсутствует точная фонетичекая обработка.
Далее по тексту.
После этого у обоих сложилось представление, что первое продвинутое средство передвижения от Каня должно перейти в мысли и дела принца Нари, что никогда не забывал уточнить объемы и масштабы запланированного маршрута, на тот момент казавшиеся только несбыточными мечтами принца и Каня, что разошлись в своих направлениях.
Что предстояло Каню неведомо было ни ему, ни его планам, по маршруту бродячего иноходца мерно поплелся собравшийся с мыслями сын Свотки и Хамея. Куда приведут его мечты, грезы о победах и поражениях, что по историям “заезжавших” ожидают каждого из смотрящих, возможно к краю обрыва, что может лишить тебя всех преимуществ в весе, но дать огромное преимущество в скорости, или как альтернатива, ровное бичевание себя, неминуемо требующее жертв и приношения от тела, разума и внутренних комплексов, что его окружают, обнажая наружу все пороки естества, которое трепетно укрыто за нежным слоем правды. “Оголяться или нет”,– спросил как-то Кань у одного из бывавших купцов,– “Запаси и засунь”,– ответил умудренный опытом торговец из Шиоши по имени Тупан, к нему направляла дорога отошедшего Каня.
Сложилось так, что связывающие весь мир магии и тлетворства течения могли потревожить только ручьи Великого Ремнона, пробивающие новые точки для распространения чистоты восприятия торговли. Шиоши был великим центром всех купцов и торговцев, конкуренцию которому не осмеливался показать никто, до определенной поры, пока не сложилось небольшое, но мощное переселение, названное в честь передвижника решившегося на этот шаг – Тупана. Несколько десятков лет он вел свой бизнес в самом центре центра, броские лоскуты тканей и шерсти образовывали причудливую фигуру “Овцы всевышней”, небольшой овечки с ярко выкрашенными в цвет водоема глазами, получившими в окружении прозвище око Сарта, выпирающими вперед небольшими подточенными рожками, нежно преукрашенных шапочками-брелками и среднего размера талией, придающей овечке вид породы. “Не был во Всевышней, ровняй фигуру”,– громко кричали завуны Тупана, манящие всякого прохожего заглянуть вглубь лавки, многие охотно соглашались, некоторые отказывались, проходя сквозь них с видом вывески, сошедшей с небес на землю. Кто же осмеливался заглянуть внутрь не был разочарован, дивные платки и палатки, платья на тело и без него, шерстопрядные юбки всех краев на размеры, и дивные бюстье, подражавшие виновнице торжества сбежавшей из мест заточения смотрели на них взглядом Сарта. Застенчивые и не очень, заезжие и местные, все побывали в точке Тупана или около нее.