Просторы Многомирья
Шрифт:
— Э-эй, залетайте к нам! Угостим наславу!..
— Спасибо, но у нас дела очень важные и нетерпящие отлагательств! — крикнул в ответ Винд.
А Эльрика спросила у него:
— Разве не терпящие отлагательств? Ведь Чип опоздал на пятьсот сорок пять лет; так что ещё несколько часов ничего не решат. Зато мы можем очень вкусно перекусить.
На что Винд ответил:
— Честно говоря, мне страсть как хочется перенестись в тот загадочный, громадный мир, совсем не похожий на наши обычные миры.
— Смотри, не заблудись там.
— А ты что — не пойдёшь со мной?
— Посмотрим…
В
И вот, глядя на миры, возле которых они пролетали, начала декламировать:
Есть ли край у Многомирья?Есть ли грань, где все миры;Став холодной, мёртвой пылью,В тень уходят до поры?Есть ли край перерождений?Есть ли миг, когда все мы,Охладев от всех стремлений,Позабудем жизнь и сны? Был ты плотником, матросом,Королём, конём и псом;Был цветком и просто просом;Был один и был вдвоём…Ты сказал от жизни к жизни,Сквозь эпохи и миры;И, быть может, ты в пустыне,Создал эти вот стихи…— А кто их автор? — спросил Винд.
— Макс Пустынник. Жил в пустынном мире, был отшельником и аскетом.
— И он верил, что душа после смерти перерождается в другом теле?
— Это была одна из его многочисленных теорий.
— Ну уж мне жизнь в пустыне точно не понравилась бы! Да ещё аскетизм! Не — это точно был не я… То есть, не я написал эти стихи в другой жизни. Хе-хе…
— Ну, не зарекайся. Ведь ты столь стоически отказался от предложенного нам угощенья; а вот я бы перекусила…
— Приключения превыше всего!
Через пять часов Крылов произнёс:
— Мир Ован-Тульбук в пределах видимости!
Голос у корабля был сильным и радостным: ведь он летел в потоках солнечного света, а это было самым прекрасным для него занятием.
Что же касается Ован-Тульбука, то он как и все неисчислимые миры в Многомирье своё неповторимое лицо. Две реки: одна зеленоватая, другая синеватая опоясывали его; кое где из сиреневой почвы пробивались кристаллы, а также — трубки из которых исходил радужный дым. Впрочем, этот дым не отлетал слишком далеко от Ован-Тульбука.
Никаких поселений там видно не было; зато холмов имелось превеликое множество; были там холмы высокие и низкие; светлые и тёмные, но трудно было сразу определить — какой же холм самый тёмный, то есть — нужный им.
Они сделали несколько кругов над Ован-Тульбуком, и даже глаза у них подустали от того, что они постоянно вглядывались. Наконец, Винд произнёс:
— Нет, не могу выбрать.
— Плохо, что ты такой нерешительный, — молвила Эльрика.
— Может, Аша нам поможет? — произнёс Винд. — Эй, Аша, хватит тебе там на мачте сидеть; давай-ка, выбирай, какой тут холм самый тёмный!
Повторять не пришлось — златопёрая птица прекрасно понимала своего хозяина, и, слетев с мачты, устремилась вниз; вскоре выбрала холм, который казался не таким уж и тёмным.
Казалось, Аша ошиблась, но всё же они решили проверить. Спустились…
И, оказалось, что холм был покрыт пылью; но, стоило только по ней провести ладонью, как открывалась совершенно чёрная поверхность.
Если воздух и почва под ногами были тёплыми, то из этого холма исходил нешуточный холод. Винд улыбнулся и произнёс:
— Молодчина, Аша! Без тебя мы полжизни потратили, чтобы отыскать это место…
Но дальше требовалось найти ещё и дверцу, к которой подходил бы тёмный ключик. А так как ключик был крошечным, то и дверца должна была быть под стать ему — миниатюрной. А нашим путешественникам хотелось, чтобы это были настоящие ворота, так как они уже подустали от постоянных поисков…
Просто обойдя этот холм, они никакой дверцы не обнаружили. Но вот Ява зарычала, и начала отодвигать своими сильными лапами камни, которые были навалены в одном месте.
Дотронувшись до этих камней, Винд и Эльрика обнаружили, что они ещё более холодные, чем остальной холм…
Через несколько минут общими усилиями камни были раскиданы и они увидели дверцу, которая действительно была совсем небольшой. Цвет же её был чёрный, то есть она сливалась с остальным холмом.
Но тут их ждал ещё один сюрприз. Только Винд протянул руку с ключом к этой дверце, как между ним и замочной скважиной появился некто, худенький, жилистый, ростом едва ли достающим Винду до колена, с большущими, выпученными глазами, и цепкими ручонками; вместо кожи его покрывала зеленоватая чешуя.
Этот некто, с неожиданной для своего тщедушного тельца силой, вдруг взял да и оттолкнул Винда от дверцы. Если бы его не подхватила Эльрика, то он больно ударился бы.
Винд воскликнул возмущённо:
— Э-эй, ну ты что козявка-забияка, драться вздумал?!
Коротышка ничего не ответил, но остался стоять возле двери. Его вытянутая, тонкая мордочка выражала решимость.
— Прочь с дороги! — крикнул Винд.
Коротышка и не шелохнулся.
Юноша двинулся было на него, намериваясь отмахнуть подальше это неожиданное и нелепое препятствие. Но не тут то было — коротышка схватил Винда за ногу, и вдруг дёрнул так, что оторвал его от земли, ещё пару крутанул и отшвырнул. Несколько раз перевернувшись, Винд повалился на палубу Крылова.
Тут вступилась Ява. Вообще-то пантера хотела помериться силами с достойным противником: то есть — большим, мускулистым; а этого заморыша она поначалу вообще серьёзно не восприняла. Но, увидев, как легко он расправился с Виндом, пантера прыгнула на него; и что было сил ударила лапой. Коротышка полетел, словно снаряд, выпущенный из пушки, и вскоре скрылся в зарослях кристаллического растения. Оттуда ещё некоторое время доносилось шебаршение, а потом и оно смолкло. Стало быть, коротышка убежал…