Простой, как снег
Шрифт:
– Мне очень жаль, мистер Девон. Я не знал.
– Очень мало кто знает. Я не хочу, чтобы люди об этом знали. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду. В любом случае, как я и говорил, это одна из причин, заставивших меня сюда перебраться, попытаться забыть… Нет, я неправильно выбрал слово. Я просто хотел уехать подальше от Того места.
Я кивнул, и мы погрузились в молчание.
Мы вышли со станции и оказались на улице. Было холодно, но светило полуденное солнце. Мы направились к выставочному залу. Наверное, я ожидал увидеть музей с чисто-белыми стенами и смотрителями, которые следят, чтобы ты ничего не касался. Я ожидал тишину и стерильность госпиталя.
Мистер Девон представил меня пяти другим художникам, которые выставляли свои работы. Все они оказались моложе мистера Девона, и недавно закончили колледж. Они преднамеренно выглядели очень не ухоженно. На свитерах и брюках зияли дырки, один парень даже склеил скотчем поношенные армейские сапоги. У пары мужчин были жидкие козлиные бороденки, у всех – грязные руки, заляпанные краской, пожелтевшие от сигарет или еще испачканные неизвестно чем. Они казались довольно приятными персонажами, но после знакомства и не хотел бы с ними снова разговаривать, – по крайней мере, не об их искусстве.
Большая часть представленных работ выглядела хуже, чем то, что мы делали на занятиях у мистера Девона. Только несколько работ оказались лучше присланных мне Анной. Несколько вещей мне понравились. В центре зала, между двух кушеток стояла разбитая лодка. Треснувшие деревянные доски торчали с пола, словно сломанная грудная клетка. На каждой доске была нарисована новая сцена – банда индейцев, занимающихся мародерством, ночное небо, полное звезд – или написаны строчки стихотворения. Называлось все это «Le Bateau Ivre».
– Это означает «Пьяный корабль», – пояснил мистер Девон. – Так называется одно стихотворение Рембо. Ты читал Рембо?
– Я знаю, кто это, но не знаю этого стихотворения, – ответил я.
– Ну, вот его воплощение, – сказал мистер Девон, кивая на развалину на полу.
Остальное не стоило комментариев, за исключением работ мистера Девона, которые оказались лучшими в зале. Он сделал серию черно-белых фотографий, на которых изображались голые обожженные спины, плечи и руки. Фотографии вызывали беспокойство. На каждом снимке явно были женщины, за исключением одного, где изображалась обнимающаяся обнаженная пара, вернее только их плечи и руки. Везде были волдыри и шрамы. Я ничего не сказал, но мистер Девон объяснил, что эти фотографии – ссылка на фильм «Хиросима, любовь моя».
– Я его не видел, – признался я.
– Еще увидишь, – сказал он. – Вероятно, в колледже. Рядом с фотографиями висел коллаж. Это был снимок
мистера Девона в центре компании девушек из школы, которые тянулись и выгибали спины во время занятий по физкультуре. Выражения их лиц заставляли думать, что каждая из них терпит боль. Мистер Девон в центре стоял со сложенными на груди руками и сурово улыбался. Коллаж был смонтирован так, что создавалось впечатление, будто мистер Девон пытает девушек, или, по крайней мере, виноват в их мучениях и получает от этого удовлетворение.
– Все это очень бы понравилось Анне, – заметил я.
– Они оживляют выставку, не правда ли?
– Мне все это на самом деле нравится, – признался я.
Последняя работа мистера Девона на выставке представляла собой большой аквариум с различными предметами внутри, такими как бокал для вина, курительная трубка, старые баночки из-под специй необычной формы, пробки. Все это висело в каком-то прозрачном, застывшем растворе, которым наполнили аквариум. На поверхности «плавали» куски газет, карты и разорванные открытки. Все это называлось «Лисидас»*.
– В конце концов, я могу решить не продавать эту вещь, -заявил мистер Девон. – Я слишком к ней привязался, чтобы ее отдать.
Мистер Девон сказал, что ему нужно какое-то время побыть в зале, поэтому предложил мне погулять по городу. Я как раз собирался сделать это. Но вначале я хотел посмотреть кинофильм, который шел в малом зале, поэтому дождался следующего сеанса. Он назывался «Сквозь оконный вентилятор глазами ребенка». Кино снимали, словно глазами ребенка из колыбели. Камера медленно двигалась взад и вперед, показывала вентилятор в окне. Сквозь лопасти можно было рассмотреть покрытие листьями ветки дерева, которые на ветру касались окна. Я сидел в кресле и через несколько минут заснул.
Когда я проснулся, то не сразу понял, где нахожусь и сколько времени. Ребенок все еще качался в колыбели, лопасти вентилятора едва двигались, ветки дерева бились об окно. Я не знал, продолжается ли кино, или его крутят снова. Я встал, чтобы уйти и забрать пальто. Зайдя в основной зал, я увидел мистера Девона. Он стоял у лестницы, прислонившись к стене, и с напряженным видом держал у своей груди руку какой-то женщины, и что-то писал у нее на ладони. Вначале я подумал, что это Клер. У нее были такие же прямые черные волосы, и она носила такое же длинное черное пальто. Женщина начала смеяться, отвернулась от мистера Девона, я увидел ее лицо и понял, что это не Клер. Однако она была примерно такого же возраста – может, чуть старше.
Я попытался быстро изменить направление и отойти от них, но было слишком поздно. Мистер Девон меня заметил и тут же направился ко мне.
– Ты уже вернулся? – спросил он.
– Я и не уходил, – ответил я. – Я заснул, пока смотрел кино.
– Все от него засыпают, – мистер Девон посмотрел на часы. – Ты голоден? Давай перекусим.
Он забрал нашу верхнюю одежду, и мы прошли несколько кварталов к бару.
Мистер Девон, похоже, даже не задумался перед тем, чтобы позвать меня с собой, а я сам ничего не сказал. Я впервые попал в бар. Он меня разочаровал. Там было мрачно, за несколькими столами сидели группы людей, а вдоль длинной деревянной барной стойки в ряд устроились мужчины. Они склонялись над своими стаканами и смотрели по телевизору баскетбол. Телевизоры стояли в каждом углу. Мы устроились в кабинке в дальней части, и мистер Девон выбрал такое место, с которого была видна улица.
– ,Вы не будете возражать, если я закажу пиво? – спросил я.
– Если его подадут, то можешь пить, – ответил мистер Девон. – Просто знай, что пьяного я тебя домой не повезу, и если тебе после пива станет плохо, то тоже не повезу.
Мы съели по гамбургеру и порции картофеля-фри. И то, и другое подавали на отдельных маленьких бумажных тарелочках. Я выпил две кружки пива. Мистер Девон пропустил пять или шесть коктейлей – водка с тоником. Мы едва успели на поезд.
***