Простой план
Шрифт:
Сара долго молчала.
– Обещай мне, – произнесла она наконец, взяв мою руку и вновь положив ее к себе на живот.
Я приподнял голову и прошептал ей на ухо:
– Обещаю, что нас не поймают. Потом мы уснули.
3
На следующее утро я проснулся около восьми. Сара уже встала; в ванной шумел душ. Полусонный, я еще какое-то время нежился под теплым одеялом, прислушиваясь к тому, как поскрипывает шланг под напором воды.
Такие же звуки раздавались по утрам и в родительском доме, стоило только кому-нибудь открыть кран. Когда мы были детьми, Джекоб говорил мне, что это стонут привидения, замурованные
Думая о родителях, я почему-то всегда пытался представить их молодыми – как мы с Сарой, – только-только начинающими свою совместную жизнь. Это было скорее игрой воображения, нежели воспоминанием: ведь я родился незадолго до того, как дела у них начали приходить в упадок, так что запомнились мне они уже стареющими, чрезмерно пьющими, махнувшими рукой на хозяйство, которое буквально разваливалось на глазах.
В последний раз, когда я видел отца живым, он был пьян. Как-то утром он позвонил мне в магазин и с робостью и смущением в голосе попросил меня заехать как-нибудь, проверить его бухгалтерию. Я с радостью согласился, тоже испытав легкое смущение, но вместе с тем и приятное волнение, потому что отец никогда раньше не обращался ко мне за помощью.
В тот вечер прямо с работы я отправился на ферму. У отца был небольшой кабинет, куда можно было попасть прямо из кухни, и там, за ветхим карточным столиком, который служил ему рабочим местом, я просидел минут пятьдесят, распутывая его финансовые дела. Отчетность хранилась в огромных размеров кожаной папке. Здесь лежала куча каких-то торопливо выписанных счетов, ведомостей, в которых одна колонка цифр налезала на другую, а на полях были нацарапаны какие-то отметки. Отец делал записи чернилами и, когда ошибался – а это случалось довольно часто, – просто перечеркивал цифры, а не стирал их. Даже беглого взгляда на эту путаную бухгалтерию было достаточно, чтобы убедиться в том, что с фермой родителям придется расстаться.
Я знал, что дела у них идут неважно, знал это всегда, сколько себя помнил, но никогда не мог представить, что все так из рук вон плохо. Они были должны буквально всем: энерго– и водоснабжению, телефонной и страховой компаниям, доктору и правительству. Счастье, что они не держали стада, а то задолжали бы и магазину «Рэйклиз», где я работал. Я нашел неоплаченные счета за ремонт техники, а также за топливо, семена и удобрения. Впрочем, это было полбеды: счета можно было бы со временем оплатить, так что и не пришлось бы расставаться с фермой. Можно было бы заложить собственность под банковскую ссуду, но все дело в том, что больше всего отец задолжал именно банку.
Я немного поработал, привел в порядок записи, выделил доходы и расходы, подвел баланс. Отец сидел на стуле у меня за спиной и, заглядывая через мое плечо, следил за тем, что я делаю. Родители уже поужинали, и сейчас он потягивал виски из стакана для сока. Дверь кабинета оставалась открытой, и нам было слышно, как на кухне мать моет посуду. Когда я наконец отложил карандаш и обернулся к отцу, он с улыбкой посмотрел на меня. Отец был высоким, крепкого телосложения мужиком, с внушительным пузом, со светлой редеющей шевелюрой. Глаза у него были маленькие, светло-голубые. Когда он порядком накачивался, из них сочились ручейки слез.
– Ну что? – спросил он.
– Тебя лишат права выкупа заложенного имущества, – сказал я. – Думаю, сроку тебе дадут только до конца года.
Мне показалось, что он был готов к такому приговору; во всяком случае, для него это не было неожиданностью, ведь наверняка банк бомбил его подобными угрозами уже не один месяц. Но, думаю, он надеялся, что я отыщу какую-нибудь лазейку, которую сам он, не слишком образованный да к тому же не искушенный в бухгалтерских тонкостях, мог и проглядеть. Он поднялся со стула, подошел к двери и захлопнул ее. Потом вернулся на свое место.
– Что можно предпринять? – спросил он. Я развел руками.
– Думаю, что ничего. Слишком поздно.
Отец, нахмурившись, задумался.
– Ты хочешь сказать, что столько времени копался в этих расчетах и так и не нашел, за что зацепиться, чтобы выручить нас?
– Отец, вы задолжали кучу денег. Расплатиться с долгами вам не под силу, и, когда кредиторы окончательно убедятся в этом, ферму отберут.
– Ферму у меня не отберут.
– Ты говорил с банком? Разве они…
– Банки… – фыркнул отец. – Ты думаешь, я соглашусь уступить банку свою ферму?
Только тогда до меня дошло, что он пьян – не вдрызг, конечно, но достаточно, чтобы чувствовать, как теплом разливается в крови алкоголь, притупляя сознание и взвинчивая нервы.
– У тебя нет выбора, – сказал я, но он отмахнулся от моих слов.
– У меня полно всяких вариантов. – Поставив на стул свой стакан, отец встал. – Ты видишь только цифры, но это далеко не все.
– Отец, – начал было я, – тебе нужно…
Он замотал головой, обрывая меня на полуслове.
– Я не собираюсь ничего предпринимать. Я замолк.
– Пора спать, – сказал он. – Я не ложился до сих пор, потому что надеялся, что ты найдешь способ отвязаться от них.
Я пошел за ним следом, пытаясь на ходу придумать, что ответить. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что какие-то варианты и можно было бы подыскать – ну, скажем, посоветовать отцу переселиться на новое место, – но тогда я совершенно не представлял, что подсказать в сложившейся ситуации. Это был мой отец, и мне почему-то казалось, что любой мой совет он воспримет как оскорбление.
Мать все еще хлопотала на кухне. Посуду она уже перемыла и теперь чистила буфетную стойку. Я подумал, что она ждала, пока мы закончим, потому что стоило нам выйти из кабинета, как она тут же отложила губку. Отец прошел мимо нее, направляясь к лестнице, я засеменил вслед за ним.
– Не надо, Хэнк, – прошептала она, останавливая меня, – С ним все будет в порядке. Ему просто нужно немного поспать.
Она взяла меня под локоть и потащила к выходу. Мать была маленького роста, но сильная, к тому же прямолинейная и всегда давала понять, чего она от тебя хочет. Сейчас она явно хотела, чтобы я шел домой.