Простой советский спасатель 2
Шрифт:
С другой стороны, опять-таки, если рассуждать логически и хорошенько покопаться в памяти, не припомню ни одного старинного семейства, связанного с Энском, с собачьей фамилией. Благодаря отцу я многое знал о родном городе, купцах, помогавших его строить, развивать и украшать. Хотя разве у купцов были гербы? Вряд ли.
Если предположить, что такого рода отличия – привилегия дворян, тогда, получается, на бумаге родовой символ какого-то знатного семейства, связанного с Энском. Кроме фамилии князя Воронцова, никого не припомню.
Я завис, перебирая в голове всех известных
Я многое изучал вместе с отцом, став старше. Долгое время бредил сокровищами и приключениями, наверное, как и все мальчишки. У бати про запас всегда было очень много историй, связанных с дворянскими, казачьими, бандитскими и другими легендарными кладами Российской империи. Но отчего-то отец никогда мне не рассказывал ни про Красный архив, ни про то, что существует карта городских подземелий. Скрывал? Или сам не знал?
Черт! А с чего я вообще взял, что это история про клад? Может, там оружие прятали, как в той истории про подвал и фаэтон. Но тогда возникает закономерный вопрос: на фига советским товарищам старинная карта с отмеченными на ней оружейными схронами? Сдать в музей? Продать? Кому можно продать древние пулеметы и винтовки? Коллекционерам?
Стоп, Леха, а если это черные копатели? Им-то все равно, что копать и продавать. Был бы товар, купцы всегда найдутся.
От долгого сидения и разглядывания затекла шея и заболели глаза. Предположения одно хлеще другого измочалили мозг до потери соображения. Я никак не мог уловить мысль, которая трепыхалась где-то на дне сознания. Мысль, явно связанная с кладом и историей Энска. Иначе почему в голове бесконечно вертелась песенка про сундук мертвеца и пятнадцать человек, желающих его выпотрошить? Ассоциации на пустом месте не возникают.
Протерев глаза, размявшись, я решил прогуляться в парк, проветриться и ни о чем не думать. Глядишь, оно все само и устаканится. Спрятал бумагу, переоделся и пошел гулять.
Июльский вечер в Энске – время веселого смеха, музыки, танцев, детских восторженных воплей. В парке всегда многолюдно. Красные и черные от загара курортники в нарядных костюмах и платьях неторопливо дефилируют по аллеям городского парка, стоят в очередях в парковые кассы, чтобы купить билетик на аттракцион. Прогуливаются возле фонтана, наслаждаясь вкусным мороженым и прохладными брызгами.
Детвора носится рядом, по мокрым бортикам, визжа и уворачиваясь от струй воды, которые южный ветерок горстями швыряет в малышню. Слышны испуганные возгласы мамаш, которые одергивают ребятню и велят не бегать по мокрому парапету, чтобы не свалиться в фонтан.
Я брел по парковым аллеям и любовался былым величием одного из старейших кубанских парков. Когда-то здесь была обычная роща, и первые жители Энска называли ее Казенным садом. В тридцатых годах в городе появилась Севастопольская школа морской авиации, начали строить военный городок, изменив планировку западной части Энска. Тогда-то на месте рощи и зародился наш знаменитый парк.
Летчики построили стадион, игровые площадки, беговые дорожки, соорудили ограду вокруг сада. Горожане назвали его Парком училища, когда школа превратилась в Военно-морское Авиационное училище.
Во время Великой Отечественной войны на территории бывшего городского сада базировались воинские части, и парк практически уничтожили. Восстанавливали его всем миром после победы. Здесь же, в городском парке, в сорок девятом году похоронили Ивана Максимовича Поддубного – не побежденного никем русского борца, чемпиона чемпионов.
Я свернул в сторону фонтана, решив прогуляться в музей Поддубного, посмотреть, каким он был. Бабулька на входе выдала мне билетик и впустила в круглый зал, выполненный как арена цирка шапито. Я разглядывал витрины, в которых лежали вещи легендарного борца, и вспоминал историю, которую много раз рассказывал отец.
В годы войны Поддубный остался в Энске, хотя ему предлагали эвакуироваться. Борец заявил, что жить ему осталось недолго и бегать от немецких собак он не видит смысла.
Однажды вечером немецкий патруль встретил на городской улице пожилого гиганта, на груди которого красовался советский орден Трудового Красного Знамени. Фашисты обалдели от такой наглости, но, когда признали в могучем русском Ивана Поддубного, отпустили.
Немецкое командование сделало русскому борцу предложение, от которого многие не смогли бы отказаться: уехать в Германию, чтобы тренировать немецких спортсменов. Но Поддубный сказал категоричное «нет».
И это второй момент, который я никогда не мог понять, но неизменно восхищался. Ни за советский орден на груди, ни за отказ сотрудничать и покидать Советский Союз оккупанты не наказали русского борца. Самое удивительное, немцы настолько восхищались чемпионом, что не просто оставили его в покое, но и нашли ему работу, чтобы спортсмен не умер с голоду.
Так Поддубный стал работать учетчиком очков в бильярдной и по совместительству вышибалой в баре для гитлеровских офицеров и солдат. Отец в лицах рассказывал и показывал, как Поддубный с советским орденом на рубахе выкидывает на улицу пьяных солдат вермахта. И каждый раз я замирал от ужаса: страшные оккупанты непременно должны были расстрелять нашего борца за такое к ним неуважение.
Но абсурдная история в реальной жизни действительно не имела плохого продолжения. Протрезвев, немцы писали восторженные письма родне с рассказами о том, как их одной правой вышвыривает на улицу сам Иван Поддубный.
Самое удивительное, что советская власть, точнее, органы госбезопасности, после войны провели проверку на предмет сотрудничества борца с немецко-фашистскими оккупантами и… оставили пожилого спортсмена в покое. Объявив, что знаменитый борец Родине не изменял, а «коммерция – это просто коммерция».
Я рассматривал старые афиши, письма Поддубного, и вдруг мне в голову пришла мысль: а что, если поискать рисунок, похожий на полускрытый герб со схемы, в энском краеведческом музее? Наверняка же там тоже есть старинные бумаги царских времен. Вдруг да и увижу что-то похожее.