Пространство Откровения
Шрифт:
– Вы правда считаете, что он хочет вылечить капитана?
Она глянула так, будто получила пощечину:
– С чего бы ему не хотеть?
– Давно командует, привык к власти. Ваш триумвират – сплошной фарс. Настоящий капитан – Садзаки, даром что официально не носит этого звания. И вы с Хегази это знаете отлично. Свое место без драки Юдзи-сан не уступит.
Она ответила слишком быстро для того, чтобы слова прозвучали убедительно:
– Я бы на вашем месте сосредоточилась на работе, которую вы взялись проделать, и перестала гадать о желаниях триумвира. Ведь именно он привел вас сюда. Пролетел
– Он не поленился обеспечить наш провал, – сказал Кэлвин. – И пока мы будем биться лбом об стену, он даст экипажу новый проблеск надежды, подскажет имя человека или название средства, способного вылечить Бреннигена. Вот только их придется сначала найти. И вы глазом не успеете моргнуть, как отправитесь на поиски, которые тоже затянутся на века.
– В таком случае, – сказала Илиа осторожно, словно подозревала, что ее заманивают в ловушку, – почему Садзаки не прикончил капитана давно? Это укрепило бы его позиции.
– Потому что тогда ему пришлось бы искать для вас применение.
– Применение?
– Да, и об этом вам следует подумать в первую очередь. – Кэлвин положил инструменты и отступил от капитана, – так актер готовится выйти на залитую светом сцену, чтобы произнести свой коронный монолог. – Этот крестовый поход с целью спасения капитана – единственная миссия, в которой вы согласны участвовать. Возможно, когда-то вам хотелось поскорее достичь цели, но этого не случилось, и со временем все потеряло значение. У вас на борту есть оружие, мне об этом известно. Я знаю даже о том оружии, о котором вы не любите говорить. Сейчас оно годится лишь на роль аргумента в случае, когда вам нужно что-нибудь получить – например, меня, человека, способного подвергнуть капитана лечебным процедурам, но не способного ни в малейшей степени улучшить его самочувствия.
Силвест обрадовался, когда Кэлвин замолчал на несколько секунд. Теперь он мог перевести дух и смочить пересохший рот.
– Пойдем дальше. Если Садзаки внезапно станет капитаном, как он должен будет поступить? Оружие останется в ваших руках, но против кого вы его обратите? Вам придется буквально на пустом месте создавать врага. Вряд ли у этого врага будет что-то нужное вам – ведь у вас есть корабль, а чего еще можно желать? Идеологические противники? Маловероятно. Я понаблюдал за вами и теперь могу поручиться: у вас совершенно нет идеологических установок, кроме разве что установки на выживание. Думаю, Садзаки в глубине души понимает ситуацию. Если он займет капитанский пост, вы рано или поздно будете вынуждены воспользоваться орудиями, хотя бы по той причине, что они существуют. И я не имею в виду мелкий трюк вроде того, что вы проделали на Ресургеме. Теперь вы пойдете до конца, и каждому из этих монстров найдется применение.
Вольева соображала быстро, и Силвесту уже было известно об этом.
– В таком случае мы должны быть благодарны триумвиру Садзаки. Не убивая капитана, он не дает нам сорваться в пропасть. – Но взятый ею тон скорее подошел бы адвокату дьявола, который приводит возможные доводы в защиту нечистого только для того, чтобы подчеркнуть их еретичность.
– Ну да, – скептически произнес Кэлвин. – Возможно, вы и правы.
– А я вот не верю вашей болтовне! – вышла вдруг из себя Вольева. – Будь вы одним из нас, само появление таких мыслей расценивалось бы как предательство.
– Да ради бога, не верьте. Но мы останемся при своем мнении, поскольку видели, как Садзаки саботирует операцию.
В глазах Вольевой мелькнуло удивление, но она подавила это чувство со свойственной ей эффективностью.
– Кэлвин, мне не интересен ваш параноидальный бред. Заявляю это, полагая, что веду разговор именно с вами. У меня есть долг по отношению к Дэну, заключающийся в том, чтобы доставить его на Цербер. И у меня есть долг по отношению к вам – помочь с лечением капитана. Обсуждение любых других проблем считаю излишним.
– Ретровирус у вас с собой?
Вольева пошарила в кармане куртки и вынула пузырек:
– Он хорошо убивал образцы чумы, которые мне удалось изолировать и культивировать. Но будет ли эффективен сейчас – большой вопрос.
Силвест почувствовал, как рванулась его рука, поймал брошенный Вольевой пузырек. Крошечный стеклянный автоклав напомнил ему о том, который он носил в кармане накануне свадьбы.
Но воспоминание сразу померкло.
– Работать с вами – просто удовольствие, – сказал Кэлвин.
Вольева оставила Кэлвина (или Дэна Силвеста – она никогда не знала точно, с кем имеет дело), подробно проинструктировав его, как применять препарат.
«Это напоминает отношения фармацевта с врачом», – подумала она.
Илиа сделала сыворотку, которая хорошо проявила себя в лабораторных условиях, что позволило сформулировать общие принципы ее применения и способ введения в организм. Однако окончательное решение, связанное с жизнью и смертью больного, находится в компетенции врача, и она не имеет права вмешиваться.
В самом деле, если бы способ применения сыворотки не был столь важен, зачем понадобилось бы тащить на борт корабля Силвеста? Ее ретровирус – это лишь часть лечения, хотя, возможно, и главная.
Вольева вошла в лифт и поехала в рубку, стараясь не думать об услышанном от Кэлвина (конечно же, это был он) насчет Садзаки. Это было нелегко. Слишком много логики, здравого смысла. А что можно сказать насчет попытки сорвать лечение капитана? Она хотела потребовать доказательств, но, похоже, побоялась получить то, чего нельзя опровергнуть. Как сама Илиа заявила – и это было в каком-то отношении правдой, – такой ход мысли равносилен предательству.
Но ведь она и так неоднократно совершала поступки, которые можно расценить как предательство.
Садзаки не доверяет ей. Это очевидно. Ее несогласие в вопросе траления мозга Хоури – только один момент. А встраивание жучка в аппаратуру, чтобы о ее включении сразу узнавала Вольева? Это, пожалуй, еще серьезнее. Не пустяковый выход за рамки полномочий, который можно списать на заботу о вверенном ей имуществе, а свидетельство паранойи, страха и затаенной ненависти. И все же хорошо, что она подоспела вовремя! Траление не причинило Хоури большого вреда, полученные ею легкие травмы быстро заживут. И вряд ли Садзаки успел закартировать мозг Хоури достаточно подробно. Максимум, что он получил, – смутные воспоминания, на которых обвинение не построишь.