Пространство (сборник)

Винокуров Евгений

И трупами наполненные рвы.

Своих детей он видел!..

В неге рая

Была улыбка на лице светла.

Дремал он, ничего не понимая,

Не знающий ещё добра и зла.

1961

ЖЕНЩИНА СМЕЯЛАСЬ

Смеялась женщина... И смех её звучал

В каморке, в блиндаже, в купе вагона.

Его сквозь сон я смутно различал

За стенкою средь гомона и звона.

О,

золото! Его мне мир дарил

В теплушке. На поляне. На пароме.

Смотри: на стадионе у перил

Вот женщина хохочет и в истоме

Уж падает почти! Хохочет! Силы нет!

До слёз, в изнеможенье, на пределе,

Рукою только машет. И в ответ

Нельзя не улыбнуться в самом деле.

В метро. На танцах. На плотах. В кино.

Мелькали страны, лица, Все сменялось...

А я хотел бы только лишь одно:

Чтоб шли года,

чтоб женщина смеялась!

1961

МОНГОЛ В КРАКОВЕ

На камни костёлов, отхаркав,

Садится, кружась, вороньё...

Задумчиво смотрит на Краков

Монгол, опершись на копьё.

Морщинисто и безусо,

Лицо наконец расплылось...

...А синие ноги Иисуса

Гвоздями пробиты насквозь.

Мучительней и смертельней

Легенды не знали века...

И лик выплывает из терний

Трагического венка.

В соборы идут краковчане...

Но всадника мучает смех,

Трясутся цветы на колчане

И лисий ободранный мех.

Как вкопанный, прямо с галопа

Он замер. Ладони простри:

Лежит перед взором Европа,—

Деревни и монастыри.

В ней всякие странные вещи...

В свой первый единственный раз

Монгол наблюдает зловеще

Европу сквозь прорези глаз.

...От Тихого океана,

Как будто бы чувствуя зуд,

Храпят табуны окаянно,

И чадно кибитки ползут.

1965

* * *

Поэт бывал и нищим и царём.

Морским бродягой погибал на море.

Ушастым клерком он скрипел пером,

Уныло горбясь за полночь в конторе.

Повешен был за кражу, как Вийон,

Придворный, в треуголке, при параде,

Он фрейлин в ручку чмокал, умилён.

И с песней умирал на баррикаде.

Слепец, брёл рынком. Гусли. Борода.

По звонким тропам мчался по Кавказу.

Но кем бы ни бывал он, никогда

Ни в чём не изменил себе ни разу.

1961

* * *

В

окне полуовальном — зданье,

Портал, ворота, как пролом...

И — словно школьное заданье —

Он водит нехотя пером.

Но, понемногу пламенея,

Он подошёл к такой черте...

И вдруг внезапная идея

Всё осветила на листе.

И вот огонь уже играет,

И вот котёл уже кипит.

Он только руки потирает,

И только стул под ним скрипит.

Приговорённый самосудом

К служенью, он, как Вечный жид,

И вот по жилкам, по сосудам

Истома, булькая, бежит.

И всё пройдёт: стихотворенье,

И стул, и за окном портал...

Но вечно это наслажденье,

Которое он испытал!

1966

ИНДИЙСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

Индийская философия,—

Лес, полный зверей и лиан.

Художник сидит, разрисовывая

Мир, как цветной экран.

Индийская философия,—

Храм из узорных плит...

Фиолетовая и бирюзовая

Краска везде царит.

Гимны Махабхараты,

Рамаяны, Упанишад...

Да это как будто прохлады

Вылитый в зной ушат!

Индийская философия,—

Твои аксиомы просты!

Тысячелетья текут, спрессовывая.

Как ил, за пластами пласты...

Запевки и плачи твои, как вязь,

Надуманны, и сложны.

Главы идут, покачиваясь,

Словно идут слоны.

Стоит индуска несмелая,

Точка на лбу, как туз.

В своё воскресенье веруя,

Веки смежил индус.

Нечего делать историкам

В этом краю чужом...

Кем же он станет? Кроликом?

Кем же он был? Ежом?

Белые облачения,

Спадающие до пят.

Вечного круговращения

Льющийся водопад.

Чаша тюльпана розова...

Это ль не смысл для ноздрей?

Ведь аромат для философа

Может быть книг поважней!

Но вот скорлупу разруша,

С воплем: «А я ведь всё»! —

Вышел цыплёнок Пуруша,

Мыслью разбив яйцо.

Индийская философия,—

Река, что полна стремнин...

...Словно курильщик опия,

Дремлет с цветком брамин.

1967

БУДДА