Пространство
Шрифт:
— Можете идти, мистер Келли, — сказал человек, звавшийся, как полагал Холден, Лопесом. Келли вышел и закрыл за собой дверь.
Закончив, Лопес сел за стол напротив Холдена и протянул ему руку. Холден ее пожал.
— Я — лейтенант Лопес. Возможно, Келли уже назвал меня. Я из разведки флота, чего он почти наверняка не сказал. Работа у меня не секретная, но железноголовых учат держать язык за зубами.
Лопес полез в карман, вытащил маленький пакетик белых облаток и забросил одну в рот. Холдену не предложил. Пока он рассасывал таблетку, зрачки его сжимались в булавочные головки. Наркотик, помогающий сосредоточиться. Во время допроса он будет замечать каждое движение мускулов на лице Холдена. Такому трудно солгать.
— Первый лейтенант Джеймс Р. Холден из Монтаны, — начал Лопес. Это не было вопросом.
— Да, сэр, — на всякий случай подтвердил Холден.
— Семь лет на Флоте Объединенных Наций, последнее назначение — на истребитель «Занг Фей».
— Это я.
— В вашем досье указано, что вы уволены за нападение на старшего по званию, — продолжал Лопес. — Это обычный штамп, Холден. Вы действительно ударили старшего?
— Нет. Я промахнулся. Сломал руку о переборку.
— Как это случилось?
— Он оказался проворнее, чем я ожидал, — объяснил Холден.
— Почему вы пытались?
— Вымещал на нем отвращение к себе. Если от удара пострадал тот, кому следовало, то по чистой случайности, — сказал Холден.
— Кажется, вы с тех пор много думали об этом. — Булавочные зрачки Лопеса не отрывались от лица Холдена. — Терапия?
— На «Кентербери» хватало времени на размышления, — ответил Холден.
Лопес пропустил мимо ушей очевидный намек и спросил:
— К чему же привели вас размышления?
— Коалиция уже сотню лет наступает этим людям на горло. Мне не хотелось быть сапогом.
— Значит, вы сочувствуете АВП? — совершенно бесстрастно поинтересовался Лопес.
— Нет, я не перешел на другую сторону. Я вышел из игры. Я не отказывался от гражданства. Мне нравится Монтана. Я попал сюда, потому что люблю летать, а нанять меня могли разве что на ржавое астерское корыто вроде «Кентербери».
Лопес впервые улыбнулся.
— Вы исключительно честный человек, мистер Холден.
— Да.
— Почему вы заявили, что ваш корабль уничтожен военным судном Марса?
— Я этого не говорил. Я все объяснил в передаче. Такой технологией располагают только флоты внутренних планет, и я нашел в устройстве, заманившем нас, марсианскую деталь.
— Мы должны будем ее увидеть.
— Охотно покажу.
— Судя по вашему досье, вы были единственным ребенком семейной общины. — Лопес словно и не прерывал беседы о прошлом Холдена.
— Да, пять отцов, три матери.
— Столько родителей на одного-единственного ребенка? — заметил Лопес, неторопливо разворачивая новую облатку. На Марсе хватало места для традиционных семей.
— Налоговая льгота для восьми взрослых с одним ребенком позволила им купить двадцать два акра сельскохозяйственных угодий. На Земле тридцать миллиардов человек. Двадцать два акра — это национальный парк, — сказал Холден. — Кроме того, закон позволяет комбинировать ДНК. Они не просто так назывались родителями.
— Как они решали, кто вас выносит?
— У матери Элизы были самые широкие бедра.
Лопес забросил в рот новую облатку и несколько минут посасывал ее. Прежде чем он снова заговорил, палуба вздрогнула. Видеорекордер у его локтя задребезжал.
— Торпедная атака? — спросил Холден. — Значит, корабли астеров так и не свернули?
— Есть предположения на этот счет, мистер Холден?
— Просто отмечаю, что вы весьма охотно стреляете по астерским кораблям.
— Вашими стараниями мы попали в такое положение, что не можем проявить слабость. После ваших обвинений слишком многие изменили мнение о нас к худшему.
Холден пожал плечами. Если собеседник искал на его лице признаки вины или раскаяния, ему не повезло. Корабли с Пояса знали, на что идут. Но не свернули. И все же что-то его беспокоило.
— Может, они и ненавидят вас до последней косточки, — заговорил Холден, — но не так легко найти достаточно самоубийц на шесть команд. Может быть, они рассчитывают увернуться от торпед.
Лопес не шевелился, его тело застыло, впитывая наркотик.
— Мы… — начал он, но тут взвыл сигнал общей тревоги. В тесной металлической клетушке он оглушал.
— Чтоб мне сдохнуть, они что, отстреливаются? — поразился Холден.
Лопес встряхнулся, словно очнувшись от дремоты. Встал и нажал кнопку связи у двери. Через пару секунд вошел десантник.
— Отведите мистера Холдена в его каюту, — приказал Лопес и быстрым шагом покинул помещение.
Десантник стволом винтовки ткнул в сторону двери. Лицо его сурово застыло.
«Все игра да шуточки, пока кто-то не выстрелит в ответ», — подумал Холден.
Наоми похлопала по койке рядом с собой и с улыбкой спросила:
— Ну что, загоняли щепки под ногти?
— Нет, и вообще он удивительно человечен для типа из флотской разведки, — ответил Холден. — Конечно, он еще только брал разгон. Вы, ребята, что-нибудь слышали о тех кораблях?
— Ничего, — ответил Алекс, — но, судя по тревоге, они вдруг решили отнестись к ним серьезно.
— Это безумие, — тихо заговорил Шед, — носиться по космосу в этих металлических пузырях и еще стараться проткнуть друг в друге дырку. Вы видели, что делает с человеком длительная декомпрессия и переохлаждение? Все капилляры в глазах и коже лопаются. Повреждение ткани легких может вызвать тяжелую пневмонию, после которой остаются шрамы эмфиземы. Я к тому, что это не просто смерть.
— Ну, док, развеселил, спасибо, — буркнул Амос.