Пространство
Шрифт:
— Слишком много точек, — вслух сказал он. — Не хватает линий.
— Простите? — переспросил бармен.
— Ничего. — Миллер толкнул через стойку полупустую бутылку. — Спасибо.
Вернувшись в свою нору, он включил музыку. Лирические песенки, так любимые Кандес, когда они были молоды и если не полны надежд, то, по крайней мере, более жизнерадостны в своем фатализме. Он приглушил свет, подумав, что если сумеет расслабиться, то на несколько минут избавится от гнетущего чувства, будто упущена важнейшая подробность, и недостающий кусок сам собой встанет на место.
Он ожидал, что в памяти возникнет Кандес, вздыхая и недовольно поглядывая на него, как бывало в жизни. Но вместо нее обнаружил Джули Мао. В пьяном полусне она привиделась ему сидящей за столом Хэвлока. С возрастом вышла ошибка, она выглядела моложе, чем должна быть сейчас. Он увидел ровесницу улыбчивой девчонки со снимка. Выигравшей гонку на «Бритве». Ему чудилось: он задает ей вопросы, и ответы звучат как откровения. Все обретает смысл. Становятся понятны не только перемены в «Золотой Ветви», но и перевод Хэвлока, погибший ледовоз, вся жизнь и работа Миллера. Ему снилась смеющаяся Джули Мао, и проснулся он поздно, с головной болью.
Хэвлок уже сидел за столом. Его широкое круглое лицо землянина казалось странно чужим, но Миллер слишком устал, чтобы отмахнуться от этого ощущения.
— Погано выглядишь, — сказал Хэвлок. — Трудная ночь?
— Просто старость и дешевое пиво, — отшутился Миллер.
Кто-то из отдела по борьбе с проституцией сердито орал, что досье опять заперли, компьютерщики испуганными тараканами шныряли по станции. Хэвлок склонился ближе. Он не улыбался.
— Серьезно, Миллер, — заговорил он, — мы все еще напарники и… как перед богом, ты, может быть, единственный мой друг на этом булыжнике. Ты можешь мне доверять. Если хочешь что-то сказать, я готов слушать.
— Здорово, — сказал Миллер, — только я не пойму, о чем ты говоришь. Ночью намучился.
— Не с АВП?
— Конечно с АВП. Раскрути за хвост дохлую кошку, зацепишь трех членов АВП, даже на нашей станции. Это ни о чем не говорит.
Хэвлок откинулся назад, плотно сжатые губы побелели. Миллер сделал вопросительный жест, и землянин кивнул на табло. В верхней строке списка значилось свежее убийство. В три часа ночи, пока Миллер вел беседы во сне, кто-то вломился в нору Матео Джадда и всадил полную обойму баллистического геля ему в левый глаз.
— Ну, — сказал Миллер, — похоже, я промахнулся.
— В чем? — спросил Хэвлок.
— Парни из АВП не подменяют уголовников, — объяснил Миллер. — Они подменяют копов.
Глава 11
Холден
«Доннаджер» был уродлив.
Холдену приходилось видеть снимки и видео старых океанских судов Земли: в них даже в век стали оставалось нечто прекрасное. Длинные, стройные, они, казалось, летят по ветру, рвутся с поводка, как живые. В «Доннаджере» ничего этого не было. Как все дальние космические суда, его выстроили по проекту «офисной башни»: каждая палуба — один этаж здания, вдоль оси — трапы или лифты. Гравитацию заменяло постоянное ускорение.
Однако «Доннаджер» и внешне походил на офисное здание, лежащее на боку. Квадратный, угловатый, с раскиданными в кажущемся беспорядке шишками надстроек. Почти полкилометра в длину — как раз со стотридцатиэтажный небоскреб. По словам Алекса, он без груза весил двести пятьдесят тысяч тонн, а выглядел еще тяжелее. Холден не в первый раз задумался о том, что эстетические представления человека формировались во времена, когда стройные предметы рассекали воздух. «Доннаджеру» никогда не придется рассекать ничего гуще межзвездного газа, а значит, изгибы и острый нос — только напрасная трата места. В результате получилось уродство.
При всем при том он внушал страх. Холден, сидя рядом с Алексом, наблюдал из рубки «Рыцаря», как тяжеловесный боевой корабль выходил на параллельный курс, надвигался на челнок и наконец как бы завис над ними. Открылся причальный отсек, обозначив в черном плоском брюхе тускло светящийся красным квадрат. «Рыцарь» назойливо гудел зуммером, сообщая, что в его корпус уткнулись прицельные лазеры. Холден поискал взглядом наведенные на него оборонительные орудия, но ничего не увидел.
Когда Алекс подал голос, Холден подскочил.
— Роджер, «Доннаджер», — сказал пилот. — Наводку принял. Заглушаю двигатель.
Исчезли остатки тяготения. Оба корабля продолжали перемещаться в пространстве со скоростью сотни километров в минуту, но, идя наравне, казались неподвижными.
— Получил разрешение на швартовку, кэп. Заходим?
— Теперь уже поздно пускаться наутек, мистер Камал, — отозвался Холден. Ему представилось, как Алекс допускает ошибку, в которой «Доннаджер» мог бы усмотреть угрозу, и орудия точечной обороны всаживают в них сотни тысяч стальных блоков в тефлоновой оболочке. — Не торопись, Алекс, — сказал он.
— Говорят, такой может убить планету, — заговорила по рации Наоми. Она осталась в рубке связи на нижней палубе.
— С орбиты всякий может убить планету, — возразил Холден. — Даже бомбы не особо необходимы. А эта штуковина над нами могла бы убить… черт, да что угодно.
Легкое покачивание показало им, что включились маневровые двигатели. Холден знал, что в док их заводит Алекс, но не мог избавиться от ощущения, будто «Доннаджер» заглатывает челнок.
Швартовка заняла почти час. Когда «Рыцарь» оказался в доке, тяжелая лапа манипулятора сграбастала его и опустила на свободный участок палубы. Зажимы вцепились в корпус, обшивка отозвалась стальным лязгом, напомнившим Холдену лязг магнитного замка на двери гауптвахты.
Марсиане провели выходную трубу вдоль стены дока и подали ее к шлюзу «Рыцаря». Холден собрал своих у внутренней переборки.
— Никаких пистолетов, ножей, ничего похожего на оружие, — предупредил он. — Они, наверно, не станут возражать против ручных терминалов, но на всякий случай отключите их. Если попросят, отдавайте без разговоров. Возможно, от послушания зависит наша жизнь.
— Ага, — вставил Амос. — Сволочи убили Макдауэлла, а мы должны хорошо себя вести…