Пространство
Шрифт:
Алекс находился в своей кабине. Люк был закрыт. Это ничего не значило — люки при переходе на другую палубу закрывались автоматически на случай аварии с потерей атмосферы. Это была просто мера безопасности, не более того. И все равно Басе казалось, что его заперли.
На экране взорвался вихрь помех, затем кто-то что-то сказал. Громкость была отрегулирована так, что Бася различал голоса говорящих, но не понимал слов. В углу замигала надпись «Записывается» — «Росинант» мониторил и сохранял все радиопереговоры с Илосом. Возможно, таким способом Холден готовил отчет о своей миссии, или военный корабль проделывал все по умолчанию. Все это не касалось сварщиков. И подрывников — или кем он там работал на Купа и Кейт.
Бася стал искать переключатель громкости, чтобы послушать разговор, когда с пульта прогремел голос Алекса:
— Вызов принят.
— Хорошо, — отозвался Бася, сомневаясь, слышит ли его пилот. Он не знал, какую кнопку следует нажать для ответа.
Сообщение на панели связи сменилось, мужской голос произнес:
— Тебе ничего делать не надо.
Неприятно, когда читают твои мысли. Бася собирался ответить, когда другой, мальчишеский голос сказал:
— Просто говорить?
Яцек. Второй голос — это был Яцек. Теперь Бася узнал и первого — Амоса Бартона. Того, кто охранял его на взлетной площадке.
— Ага, — ответил Амос, — я установил связь с «Роси».
— Алло? — произнес Яцек.
— Привет, сын, — выдавил Бася сквозь ком в горле.
— Они сделали так, чтоб наш терминал снова работал, — сказал Яцек. Бася догадался, что «они» означает Холдена и Амоса.
— Да ну? — воскликнул он. — Это здорово.
— Но говорит он только с кораблем. — В высоком голосе Яцека звенело волнение. — Видео не показывает и остального, что раньше делал, не делает.
— Ну, может, со временем они и это наладят.
— Они говорят, когда-нибудь у нас появится сеть, как по всей Солнечной системе. Тогда все можно будет.
— Это верно, — сказал Бася. Капли воды на глазах мешали рассмотреть вспыхивающие на экране мелкие сообщения. — У нас будут релейные станции и узлы связи, и мы сможем пересылать и принимать данные сквозь врата. Хотя лаг все равно останется большой.
— Ага, — ответил Яцек и запнулся. После долгой паузы спросил: — А какой этот корабль?
— Большущий, — с натужным энтузиазмом ответил Бася. — У меня собственная комната и все такое. Я познакомился с Алексом Камалом, он знаменитый пилот.
— Ты в тюрьме? — спросил Яцек.
— Нет-нет, по кораблю я могу ходить, куда хочу. Они очень милые. Хорошие люди, — ответил Бася, а сам подумал: «Я люблю вас. Мне так жаль. Пожалуйста, пожалуйста, пусть с вами все будет хорошо!»
— А поводить корабль он тебе дает?
— Так я не прошу, — рассмеялся Бася. — Все равно не решился бы. Корабль большой и быстрый. И на нем много пушек.
Снова долгая пауза. Потом Яцек сказал:
— Ты мог бы с него расстрелять корабль РЧЭ.
— Вот этого я не могу, — ответил Бася, надеясь, что в его голосе прозвучала улыбка. Что удастся перевести все в шутку.
— А надо бы.
— Как мама?
— Нормально. — Бася почти увидел, как сын пожал плечами. — Грустит. Я стал больше играть в футбол. У нас набралось две команды, только игроки часто меняются.
— Да ну? Ты кем играешь?
— Сейчас в защите, но хочу быть нападающим.
— Слушай, защита — это серьезно. Важное дело.
— Но не такое веселое. — Мальчик вроде бы опять пожал плечами. Потом оба долго молчали, думая, о чем бы поговорить. О чем можно говорить. Яцек сдался первым.
— Ну, я пошел.
— Эй, погоди минуту, — сказал Бася, постаравшись, чтобы голос не изменился из-за кома в горле. Пытаясь говорить легко и весело. — Не убегай, я хочу тебя кое о чем попросить.
— У нас игра, — сказал Яцек. — Уже скоро, ребята будут злиться.
— Мама… — сказал Бася и высморкался в рукав.
— Что мама?
— Если ты за ней не приглядишь, она станет слишком много работать. Она все время трудится по ночам. По своей медицине. И не высыпается. Я прошу, позаботься, чтобы она спала.
— Хорошо.
— Это серьезно, малыш. Ты должен о ней позаботиться. Твоя сестра улетела, и это хорошо, но теперь помогать матери остался только ты. Поможешь?
— Хорошо, — сказал Яцек. Бася не понял, грустит его мальчик или сердится. Или думает о чем-то другом.
— До скорого, сын, — сказал он.
— До скорого, пап.
— Люблю тебя, — сказал Бася, но сигнал уже прервался.
Бася вытер глаза рукавом рубашки. Он плавал в ремнях, глубоко дышал, целую минуту восстанавливал рваное дыхание, потом отстегнулся и толкнулся к трапу. Двинулся он в сторону кормы. Палубный люк открылся перед ним и захлопнулся за спиной, звук эхом разнесся по пустому кораблю.
В каюте Бася переодел рубашку и несколько минут протирал лицо влажными салфетками. На корабле была большая душевая кабина — Бася не помнил, когда в последний раз принимал настоящий душ, — но работала она, только когда корабль шел под тягой.
Убедившись, что больше не выглядит плаксой, Бася проплыл к кабине пилота. Пока он размышлял, стоит ли постучать, электронный глаз у люка засек его и открыл створку.
Алекс был пристегнут к пилотскому креслу, а на большом дисплее перед ним прокручивались сводки о состоянии корабля и снимки Илоса. Большой континент испещрили красные и желтые точки. Единственная зеленая обозначала Первую Посадку. Пилот напряженно щурился на экран, словно усилием воли что-то приказывал вселенной. Заставлял ее вернуть команду на борт.
Бася собирался уйти, когда грохнул закрывшийся люк и Алекс поднял голову.
— Привет, — сказал он, отстучав что-то на пульте.
— Здравствуй, — сказал Бася.
— Поговорил? Все нормально?
— Да. Спасибо, что позволил воспользоваться рацией.
— Не проблема, напарник, — усмехнулся Алекс, — у нас оплата не повременная.
Затянулось неловкое молчание. Алекс делал вид, что ще замечает паузы, нажимая кнопки на пульте.
— Мне разрешено здесь бывать? — спросил наконец Бася.