Простые смертные
Шрифт:
Впрочем, почти на всех «подопечных» территориях Эстер в первую очередь считали Учителем. Ее поразительный метавозраст стал мне очевиден, когда во время нашей очередной ночной безмолвной беседы она стала перечислять имена всех своих предыдущих реципиентов, а я выкладывала в ряд по камешку на каждое названное имя. Камешков набралось 207. Мумбаки обычно вселялась в тело своего очередного «хозяина», когда тому было лет десять, и оставалась до его смерти, что наводило на мысль о том, что ее метажизнь продолжается уже не менее семи тысячелетий. Это было в два раза дольше, чем у Кси Ло, старейшего из всех Вневременных, до сих пор известных Хорологам; но даже Кси Ло при своем «весьма почтенном» возрасте в двадцать пять веков казался просто юношей по сравнению с Эстер, душа которой существовала
Через двадцать дней я распрощалась с гостеприимными хозяевами и отправилась вместе с Эстер в долину реки Суон; нас сопровождали все те же четверо воинов, вместе с которыми мы и пришли на стойбище от бухты Жервезы. От Пяти Пальцев мы двинулись на север, в сторону Пертских холмов. Мои провожатые безошибочно ориентировались среди лесистых склонов – примерно столь же хорошо мой нынешний «хозяин» Пабло Антей ориентировался на улицах и переулках своего родного Буэнос-Айреса. Ночевку мы устроили в русле высохшего ручья рядом с бившим из-под земли родником. Поужинав вареным ямсом, дикими ягодами и мясом утки, я уснула, но каким-то прерывистым, скользким сном и спала до тех пор, пока меня мысленно не разбудила Эстер, а такие вещи всегда бывают связаны с некоторой потерей ориентации во времени и пространстве. Было еще темно, но предрассветный ветерок уже шевелил ветви деревьев, словно беседуя с ними. Передо мной на фоне куста банксии виднелся силуэт Эстер. Еще не успев толком очнуться, я мысленно спросила у нее: Все ли в порядке?
Эстер ответила: Следуй за мной. И мы прошли через полоску ночного леса, где шуршали листьями женские особи дубов, затем поднялись по известняковому гребню холма, как бы отмечавшему границу леса и разделявшемуся на три зубца. Каждый зубец был всего в несколько футов шириной, но длиной в несколько сотен метров, и края этих странных «пальцев» были такими отвесными, что спотыкаться и терять равновесие что-то совсем не хотелось. Эстер сказала, что это место и называется соответственно: Коготь Эму, и повела меня куда-то вдоль центрального «пальца». В итоге мы вышли к точке, с которой открывался вид почти на всю долину реки Суон. Извилистое русло реки посверкивало серебром в свете звезд, а земля по берегам выглядела как лоскутное одеяло из неровных кусков более светлого и более темного серого цвета. Примерно в дне ходьбы оттуда, на западе, обозначала границу земли и океана белая полоса прибоя, и я догадалась, что темное, резко очерченное пятно на северном берегу реки – это Перт.
Эстер села; и я тоже села с нею рядом. Личинка пилильщика пела свою хриплую песенку внутри ствола эвкалипта. Я собираюсь научить тебя моему истинному имени, сказала Эстер.
Ты же говорила, мысленно ответила я, что для этого понадобится целый день.
Да, это верно, но я произнесу его прямо внутри твоей головы, Маринус.
Я колебалась. Это такой дар, за который мне вряд ли удастся отплатить. Мое истинное имя – это всего лишь одно слово, хотя и довольно длинное, и ты его уже знаешь.
– Разве ты виновата, что такая дикая? – сказала она. – А теперь помолчи-ка. И открой свою душу.
И душа Эстер вошла в меня, и она вписала в мою память свое длинное-предлинное
– Ничего себе, неплохое у тебя имя! – восхитилась я, уже испытывая боль расставания и утраты.
Криволистный эвкалипт кровоточил смолой, а на его ветвях звездами сияли цветы Corimbia calophylla.
– Возвращайся когда захочешь, – сказала мне Эстер. – Или пусть приходят другие, те, о которых ты говорила.
– Я непременно вернусь, – пообещала я. – Но лицо мое, наверное, будет уже другим.
– Мир меняется, – сказала она. – Даже здесь. Невозможно это остановить.
– Как же мы найдем тебя, Эстер? Я, или Кси Ло, или Холокаи?
Разбейте лагерь здесь. Вот в этом месте. На Когте Эму. Я буду знать. Мне моя земля скажет.
Меня ничуть не удивило то, что она вернулась назад. А сама я направилась в Перт, зная, что бесчестный человек по имени Калеб Уоррен вскоре испытает там самый сильный испуг в своей жизни.
На двадцать седьмом слове из тех, что составляли ее имя, я остановилась и перестала перебирать воспоминания – закружилась голова; потом я подняла глаза и обнаружила прямо перед собой собственное отражение: на меня смотрела Айрис Маринус-Фенби, отражаясь в темных очках Холли Сайкс. Сегодня голова Холли была замотана сиреневым шарфом. Видимо, догадалась я, волосы у нее все же не вполне восстановились после той тяжелой «химии», которую она прошла пять лет назад. Платье цвета индиго с глухой застежкой под горло и юбкой до лодыжек полностью скрывало ее тело.
– Учтите, я лучше всех в мире умею игнорировать тех, кто пытается заставить меня обратить на них внимание! – Холли хлопнула по столу каким-то конвертом. – Но вы действуете так грубо, так навязчиво и так странно, что это просто ни в какие ворота не лезет! Итак, считайте, что победили. Я здесь. Я шла по Бродвею и на каждом перекрестке думала: зачем тратить даже минуту размышлений на такую чушь, да к тому же сбивающую с толку? И бесчисленное множество раз я была почти готова повернуть назад.
– Ну, и почему же вы не повернули? – спросила я.
– Потому что я хочу знать: если Хьюго Лэм так мечтает выйти со мной на связь, то почему не сделал это, как все остальные: не послал электронный адрес через моего агента? Зачем было посылать вас и эту… – она постучала по конверту, – эту подделку? Неужели он думал, что подобная фотография может произвести на меня какое-то впечатление? Или заставит вспыхнуть былое пламя? Ну, если он действительно так думает, то его ожидает жестокое разочарование.
– Может быть, мы все же сядем и закажем ланч, а я все вам объясню?
– Не думаю, что это возможно. Я ем только с друзьями.
– Тогда кофе? Кофе можно пить с кем угодно.
С едва скрываемой неохотой Холли приняла мое предложение. Повернувшись к Нестору, я изобразила руками чашку и одними губами прошептала «кофе», и он тут же закивал: сейчас-сейчас.
– Во-первых, – сказала я Холли, – мы надеемся, что Хьюго Лэм ничего об этом не знает. Он, кстати, уже много лет существует под именем Маркуса Анидера.