Протест

Фармер Филип Хосе

– Ты уничтожишь его. Поймаешь его и выполнишь свой долг. Послушай, Джеф.

Она положила руку на его локоть и пристально посмотрела в глаза. Джеф весь напрягся.

– Я…

Тони от волнения судорожно сглотнула.

– Сегодня я получила… решение Совета… Ариэль… Мне очень жаль, Джеф. Но…

– Ее отклонили!

Хорн кивнула.

– Они считают, что она слишком неустойчива. Психологический прогноз показывает, что в перспективе она будет слишком глубоко переживать общественные проблемы. В конце концов, она может не выдержать и во всем признается властям. А если она этого не сделает – ее ждет глубокий нервный срыв.

– Что они

понимают? Что они понимают? – бормотал он.

– Они знают достаточно и не могут довериться случаю.

– Нет смысла подавать апелляцию сейчас! – резко бросил Джеф. – Не такое это дело. Скажи мне, это решение окончательное или через пять лет они могут его пересмотреть? Ей же всего двадцать лет. Она может стать мудрее.

– Позже можешь попробовать еще раз. Однако психологический прогноз…

– Достаточно, – прервал ее Кэрд. – Ты закончила?

– Ну, пожалуйста, Джеф. Не так уж все плохо. Ариэль будет счастлива и не попав в иммеры.

– Зато я не буду, хотя какое это имеет значение. Они отвергли Озму и вот теперь – Ариэль.

– Когда ты сам вступал в иммеры, ты ведь знал, что подобное может произойти. От тебя ничего не держали в секрете.

– У тебя все? Ты кончила?

– Убей гонца, принесшего дурную весть. Вперед, Джеф!

– Да, да, ты права. Так нельзя, – Джеф потрепал ее по руке. – Просто… мне очень тяжело. Так ее жаль.

– И тебя.

– Да. Могу я уйти?

– Пожалуйста. Ну же, Джеф, не плачь!

Он быстро вытащил из ранца платок и вытер глаза.

– Полагаю, Джеф, тебе хочется побыть немного одному.

Тони поднялась. Джеф тоже встал с кресла. Они направились к выходу: Хорн впереди: все-таки ее чин выше, чем у Джефа. Она остановилась, чтобы служащий мог перенести информацию с чека в ее идентификационную карту. Кэрд же прошел дальше, тихо бросив:

– Увидимся позже. Тони.

– Не забудь сообщить о результатах, – откликнулась она вслед.

По передатчику, вмонтированному в его наручные часы, Кэрд попросил, чтобы ему прислали машину органика – нужно было скорее возвращаться в участок. Однако, услышав, что ждать придется двадцать минут, он подозвал такси. По такому случаю придется потратить несколько кредиток. Но не успел Джеф влезть в машину, как тут же пожалел, что не стал ждать. Силы покинули его, и он дал волю слезам. Лучше бы это произошло в машине без шофера.

К моменту прибытия в участок, Джеф уже полностью взял себя в руки. Он прошел в свой кабинет, и, связавшись с Валленквистом, доложил ему о своем возвращении.

Шеф проявлял явное любопытство по поводу беседы с Хорн, однако не осмелился задавать слишком много вопросов.

Гриль бесследно исчез, словно проскользнул куда-то в давно заброшенную древнюю канализационную систему. Не исключено, что именно так он и поступил. Десять патрульных во главе с сержантом искали его в подземных переходах в районе Университета Иешива. Однако пока им удалось обнаружить лишь проломленный человеческий череп не первой свежести, несколько огромных крыс и пару полустертых строк на стене, написанных старинным языком, видимо, в двадцать первом столетии:

Я НЕНАВИЖУ ГАФФИТИ!

И Я ТОЖЕ, А ЕГО БРАТ ЛУИДЖИ – НАСТОЯЩЕЕ ДЕРЬМО!

Рутенбик спрятался, словно заяц, юркнувший в колючий кустарник.

К его радости в три часа появилась детектив-инспектор Барневольт. Кэрд быстро ввел ее в курс дела, а потом они мило побеседовали о стремлении молодежи вновь установить

моду на брюки.

– Мне они не нравятся, – сказала Барневольт. – Что они носят? Брюки слишком тесны, все формы так и выступают. Я пробовала их надеть. Они же сковывают движения. Что-то в них есть безнравственное.

– Я слышал, что Среда уже некоторое время носит брюки, – рассмеявшись, сказал Кэрд. – Причем и молодежь, и старики.

– Еще бы, – пожала плечами Барневольт, – ты же знаешь, каковы люди.

6

Кэрд вернулся домой на велосипеде, заглянул к Озме в студию и, обнаружив ее занятой раскрашиванием осы, прошел в дом. Просмотрев на экране новости, на самом деле не содержавшие никаких новостей, он спустился в подвал, чтобы позаниматься на тренажере. Потом, приняв душ, оделся: простая, длинная, белая рубаха с жабо на груди, оранжевый ремень и изумрудно-зеленая шотландская юбка. Пришла Озма, и Джеф попросил ее выкрасить ему ноги в желтый цвет – удачное сочетание с ярко-малиновыми сапогами, загнутыми вверх носками. Они перекусили, и Джеф завершил свой туалет, подобрав широкополую шляпу с высоким коническим верхом, украшенным малиновым искусственным пером.

Озма надела белую шляпу с длинным красным клювом, облегающую блузу из простой материи, зеленую с блестками юбку-кринолин, доходящую почти до лодыжек, красные с блестками чулки и зеленые туфли на высоких каблуках. Ее украшали причудливые серьги с подрагивающими при каждом шаге длинными орлиными перьями. На лице – щедро наложенная зеленая косметика, зеленая помада и румяна. Многочисленные кольца на пальцах и кроваво-красный зонт довершали туалет.

– А твой где? – спросила Озма.

– Мой что?

– Твой зонт.

– В прогнозе сообщили, что дождя сегодня не предвидится.

– Ты же понимаешь, что я имею в виду, – невозмутимо заметила она. – Зонт обязателен в вечернем туалете.

– Ты будешь очень несчастна, если я не захвачу его с собой?

– Несчастна вряд ли. Просто буду чувствовать некоторое смущение.

– И это ты – художник совершенно уникальный, – протянул он. – Просто прекрасно.

В семь часов они вышли из дома с большими наплечными сумками и сели в такси. К моменту их прихода просторный холл музея уже заполнили гости, державшие в руках бокалы с коктейлями или с напитками покрепче. Образовав небольшие группки, они неторопливо беседовали, время от времени меняя компанию. Фактические линии коммуникации, как называли их антропологи двадцатого столетия, функционировали исправно. Все беспрестанно говорили – и никто не слушал.

Поприветствовав хозяев, Кэрд и Озма присоединились к группе Целевиков, однако на Джефа они навели тоску, и он вскоре перебрался к стайке Прежуристов. Озма тоже сменила собеседников, примкнув к Супернатуралистам. Последние представляли собой объединение художников, которые отвергали современные методы письма и создали новую школу, настаивавшую на предельно реалистичном отображении действительности. Объекты своего творчества они показывали не только с внешней стороны, но и в буквальном смысле изнутри. В соответствии с их теорией одна сторона изображаемого на портрете лица должна демонстрировать то, что видно глазу, зато вторая отводилась так называемым пластам глубины. Это часть лица представала на их работах таким образом, будто с него сняли кожу и удалили череп. На передний план во всей своей красе выступали мозги, рассмотренные художником в натуре.