Протей
Шрифт:
И _в_ы_с_в_е_т_и_л_о_с_ь_.
Высветилось в бассейне Емельяну Иммануиловичу: средь небесных полей подобие дискомедузы, изяществом и благородством форм повторяющей мавзолеи восточных владык.
– Ба, да это смахивает на тот корабль, возле Юпитера!
– радостно воскликнул он, указуя пальцем в бассейн, где дискомедуза величественно парила в окружении звездных скоплений.
– Только размерами поскромней, да и намного.
– Ошибаетесь. Размерами дискоид примерно с земную Луну.
Тем временем испещренное огнями тело космомедузы
И "вертушку" Галактики из Гончих псов,
И ужасающий вихреворот Туманности Андромеды,
И звездный мост в мильоны лет световых, перекинутый
между Галактиками в Рыбах,
И "Осу",
И "Мышек"-игруний,
И "Антенн" диковинные усы,
И две оскаленные морды вампиров в Лебеде,
И Лиры дымящееся кольцо,
И Ориона туманность, где легче всего угадывалось
лицо спящего монстра-циклопа,
И похожую на исполинского кондора взорвавшуюся
Галактику М 32...
– Что ж это у вас, вроде тренажа для звездолетчиков?
– осведомился вдруг Емельян, не отрывая глаз от бассейна.
– Думайте как вам угодно. Но перед вами - истина, явь. Именно в эту минуту Святослав Шервинский осуществляет свою заветную мечту: он странствует среди звезд. Как истинно и то, что вы - единственный земной свидетель картины его странствий.
– Пусть так. Принимаю вашу оптическую игру. Но где же сам странник? Шервинский - где?
– Вот он!
– И я _п_о_д_с_в_е_т_и_л_ серебристо-фиолетовым космомедузу.
– Внутри корабля?
– И внутри, и снаружи. Корабль - это и есть сам Шервинский. Превращенный в живой корабль размерами с земную Луну. Каким образом, поинтересуетесь? С помощью _п_р_а_н_и_в_е_л_л_ы_, дорогой мой исповедник "Протея". Пранивеллы, о чьих свойствах земляне, к счастью, не догадываются... О, не беспокойтесь за судьбу Шервинского. Еще сегодня, двадцать шестого октября, он вернется на родную планету целым и невредимым. А за последствия нашей с вами беседы отвечать придется не ему, счастливейшему из смертных.
Я _в_ы_к_л_ю_ч_и_л_ звездное виденье. Мой собеседник долго еще всматривался в глубину своего бассейна и молчал. Наконец, откашлявшись, он сказал:
– Реквизит у вас отменный. Теперь ответьте, если захотите, на главный вопрос: зачем преобразились именно в моего двойника?
– Чтобы остаться вместо вас здесь, в заточении. А вы сейчас же...
И опять он недослушал меня, перебил.
– И я смогу проникнуть к пульту? Вы и разрешение Председателя Сената подделали? Извините, я хотел выразиться, сымитировали.
Я ответил:
– К "Протею" проникнуть невозможно, даже с письменной санкцией Председателя. Председатель обязан устно подтвердить разрешение, причем в присутствии не менее двух третей членов Сената.
– Как же нам действовать?
– спросил он с наивностью младенца.
– Как упомянутый вами граф Монте-Кристо, - улыбнулся я.
– Мне надлежит напялить ваш балахон и остаться здесь. Вы облачаетесь в мою униформу, проходите силовой барьер, садитесь в элекар, спускаетесь до Кульджинского тракта и, достигнув Чилика, на втором километре после моста через реку сворачиваете в горы. Не беспокойтесь, программа в элекар заложена. В горах вас ждет мой космозонд. Он доставит вас на наш корабль вместе с элекаром. Чтоб следов не оставалось.
– Однако вы решительно переоцениваете мои возможности, - сказал Емельян, чуть побледнев.
– Единственный, кто мог бы помочь плазменно-биологическому "мозгу" вашего корабля - это академик Карамышев, Смерч, Див. Больше из землян никто... Может, обратиться все-таки в Сенат?
– При чем здесь Сенат?
– сказал я.
– С вашей помощью наш "мозг" задействует "Протея", а "Протей" восстановит наш "звездный код".
– Значит, и это он предусмотрел, - почему-то вздохнул Емельян. Предположим, я соглашусь вам помочь. Но что станется с вами?
– Вы имеете в виду - с вами, Емельян Иммануилович? У вас, собственно, две возможности. Одна - возвратиться сюда, в этот пожизненно цветущий сад. Другая - останетесь, если понравится у нас. В той же должности, Главным оператором, у нас все операторы - Главные.
– Без возврата на Землю?
– спросил он.
– И без сохранения земного блика, - ответил я.
– Но зато практическое бессмертие. Если не случится когда-либо катастрофы на уровне гибели звезды. Такая вероятность примерно нулевая... Надеюсь, обойдемся без рекламных картинок в недрах вашего бассейна.
– Практическое бессмертие - в таком вот обличье...
– Он опять приблизил ладонь к ячейкам моей груди и наблюдал, как вихри гуляют на тыльной стороне его длинной ладони.
– Не обязательно именно в таком, - мягко сказал я, снимая куртку униформы.
– Я уже говорил: для нас, космопротидов, проблемы подобия не существует в принципе. Как и фактора времени. Для лучших из вас, оно неутихающий ветер. Для всех нас, время - былинка, миндаль, сломанная ветка, горное озеро, астероид, живые облака Галактики, даже воспоминание о них, даже пранивелла, когда-нибудь вы узнаете и о ней, Емельян, во всех подробностях.
Он тоже начал стягивать свой зеленый земной балахон, но, перед тем, как протянуть руку к моей куртке, спросил:
– Если я соглашусь... то есть я уже, конечно, согласился... то не захотите ли вы вероломно всех землян сделать такими?
– И он ткнул указательным пальцем по направлению моей груди.
– Слишком большая честь для мгновенно живущих, - отрезал я.
– Вы же не прививаете бабочкам-однодневкам человеческие сроки жизни...
...Прежде чем проститься, он, уже в униформе, взволнованный тем, что ему предстояло свершить, спросил, едва не стуча зубами: