Против лома нет приема
Шрифт:
Как именно мужик полетел с бревен, Таран, как уже говорилось, не усек. Там и полметра высоты не было, и глубина рядом с мостиком была не больше. Ничего особо страшного не случилось бы, если б в воде, в метре от бревен, не лежал толстый обрубок бревна или пень с торчащим вверх острым и длинным, как олений рог, сучком. Вот на этот сук и сподобился напороться животом несчастный самовольщик. Кривая, обломанная на конце, заморенная в воде, а потому очень крепкая деревяшка вонзилась ему под ребра и проткнула сердце. Он еще сумел судорожно дернуться и вырвать из себя сук, но на большее сил не хватило. Охранник откинулся навзничь, и лежал поперек речки, прикрытый тонким слоем воды. На поверхности торчал только
Потрясение от этой нелепой, идиотской гибели человека было настолько велико, что Таран повел себя нелогично. Во всяком случае, так, как не поступил бы полминуты назад, когда хотел удрать отсюда побыстрее.
Он спрыгнул с мостика, пробрел по колено в холодной воде до чурбака с сучком, подхватил охранника под мышки и, пятясь, выволок мертвеца через кусты на берег, вместе с пакетом и бутылкой. Странно, но Тарану показалось, будто этот мужик еще может очухаться, хотя разумом он прекрасно понимал, что тащит труд, который реанимации не подлежит. Наверно, он даже попытался бы сделать этому мертвецу искусственное дыхание, если б не услышал сверху, со склона оврага, приближающийся топот нескольких пар ног.
Этот звук резко вернул Юрку в рассудочное состояние и заставил посмотреть на ситуацию другими глазами. Точнее, глазами тех, кто услышал предсмертный вопль охранника и мчался теперь к нему на помощь. Ясно, что никаким объяснениям Тарана насчет того, что мужик сам упал, они не поверят. Да и рта раскрыть не дадут, пожалуй. Просто налетят и с ходу начнут пинать ботинками, такими же тяжеленными, как на этом мертвом парне. Просто, чтоб отвести душу. А разбираться начнут потом, когда от Тарана мало что останется. Это ж Россия, а не япона мать!
— Павлуха-а! — орали сверху. И топотали все ближе. Собака, правда, не лаяла, но вполне могла быть такая же молчаливая, как та, что без гавканья догнала Тину прошлой ночью.
Таран уже собрался бежать, но взгляд его скользнул по распростертому телу и наткнулся на пистолетную кобуру. Хрен его знает, но Юрка не пожалел пяти секунд, чтоб выдернуть оттуда «Иж-71» и запасную обойму. А уж потом махнул за речку. Наверно, гораздо быстрее, чем покойный Павлуха. И помчался, насколько сил хватало, по продолжению тропы, вверх по склону оврага.
Правда, сил этих оставалось, сказать по правде, совсем немного. Ведь всю ночь пробегал и утром ни хрена не передохнул. Да еще и в холодную воду два раза окунался. Мышцы заломило, казалось, вот-вот сведет…
А самое главное, Юрка, бросившись удирать по тропе, не сообразил, что с той стороны, с противоположного склона, его будет неплохо видно.
— Вон он! — заорал кто-то. — Стой, гад! Стой, стрелять буду!
Tax! — одиночный из автомата был произведен-вверх, в качестве предупреждения. Таран обернулся. Двое, похоже, те самые, что дожидались Павлуху у выхода с тропы, торопливо спускались к речке с автоматами в руках. Возможно, что они со склона уже увидели труп. От них до Тарана было метров двести по прямой. Хотя Юрка знал, что с такого расстояния из укороченного «калаша» палить не больно удобно — он эффективно только на пятьдесят метров работает, — но все же свернул с тропы и полез напрямик, по кустам, хватаясь руками
Та-та-та! Та-та-та! — с того склона приложились уже прицельно, по тому месту, где заметили шевеление веток. Фить! Фить! — просвистело не так далеко от Юрки, и с рябинки в полутора метрах от него с шелестом отлетела верхушка.
— Уйдет! — долетел крик с той стороны, откуда стреляли. — Уйдет, сука!
— Не уйдет! — отозвался другой. — Ребят вызвал, перекроют…
Юрка, уже не заботясь о чистоте костюмчика — бедный Гуссейн, какой товар пропал! — по-пластунски выполз на более-менее ровное место, пробежал с десяток метров в глубь леса и… чуть не взвыл от досады.
Он выскочил на просеку, по которой тянулось проволочное заграждение, выражаясь по-армейски, «в три кола». То есть в землю были вбиты три ряда кольев, а между ними и вдоль, и поперек, и наискосок, и по диагонали была напутана паутина из ржавой, местами провисшей, но явно еще крепкой проволоки. И вправо, и влево этот ряд казался бесконечным. За проволокой с внутренней стороны тянулась потрескавшаяся и, видать, давно не хоженная асфальтовая дорожка, а дальше густо стояли сосны, и понять, что там дальше
— свободное пространство или очередная запретная зона, было невозможно.
Таран, однако, помнил, что тропа, когда он с нее соскочил, осталась где-то слева. Может быть, там проход есть? Ведь вряд ли этот злополучный Павлуха через проволоку перепрыгивал?! И Юрка на своих жалобно гудящих ногах сделал рывок влево, вдоль заграждения. Меньше чем через десять секунд он добежал до того места, где тропа выходила на просеку, и опять испытал разочарование.
Да, там был проход, по которому тропа, возможно, выходила к тому месту, «где продают водку и бабы живут». Но проволочное заграждение там отнюдь не заканчивалось. Оно сворачивало примерно под углом 90 градусов на более широкую просеку. А по другой стороне этой просеки, оставив узкий проход шириной полтора метра, тянулось точно такое же заграждение «в три кола». И тоже сворачивало под углом в 90 градусов на просеку, идущую вдоль оврага.
Таран с ходу сообразил, что если тот, кто успокаивал приятеля словами: «Ребят вызвал, перекроют…» — сказал это столь убежденно, то потому, что знал: не будет у Юрки иной дороги, чем через этот узкий проход между двумя полосами колючки. А там, где-то впереди, его уже будет ждать очередной «Хаммер» или «Ниссан» с охранниками…
Вправо или влево вдоль оврага бежать можно было километр, а то и два. Конца и краю этой проволоке не виделось, а те, кто жаждал мести за Павлуху, были уже на этом берегу речки и теперь лезли на склон, матерясь и чертыхаясь.
ПЯТЫЙ КВАДРАТ
На занятиях в МАМОНТе такое заграждение преодолевали по-разному. И рвали специальным зарядом, и ножницами резали, и штык-ножи, шарнирно скрепленные с ножнами, вместо ножниц употребляли, и с шестами перемахивали. Да не с бамбуковыми или фибергласовыми, а с обычными, из какой-нибудь осины-рябины, лишь бы вес держал, да был более-менее гибким. Был бы у Юрки топор да пять лишних минут, чтоб такой шест соорудить! Но ни хрена такого у него не было. Еще был способ перелететь с помощью «тарзанки» — тоже можно было бы здесь, на просеке, применить, если б было у Тарана метров пять крепкой веревки и время, чтоб соорудить из нее «тарзанку». Наконец, совсем эффектный был способ, когда два бойца присаживались, скрестив мощные лапы в «замок» (то есть ухватив друг друга за запястья), на этот замок становился третий, а те двое потом резко распрямлялись и рывком подбрасывали товарища в воздух. Совершив кульбит в полутора метрах над проволокой, боец перелетал ее и приземлялся на полусогнутые ноги. Красиво! Только вот где взять еще двух бойцов? Разве что тех, кто догоняет, попросить?!