Против лома нет приема
Шрифт:
— Садись, Юра! — снова улыбнувшись, произнес Магомад, и Тарану быстро подвинули второе кресло. — Ты меня, наверно, забыл немножко? А я тебя помню.
— Я вас тоже помню, Магомад Хасаныч, — ответил Таран. — Зимой встречались…
Конечно, Юрка все еще не просек ситуацию. То, что наручники сняли, и то, что в кресло усадили, вовсе не означало, что через полчаса или даже раньше Тарану не отрежут голову. Затертое выражение из фильма, снятого задолго до его рождения, он помнил наизусть уже как народное присловье: «Восток — дело тонкое!» Тем не менее гнетущее настроение, совсем было придавившее Юркину душу, сделалось полегче на несколько
— Вот, — сказал Магомад торжественно, обращаясь к своим подчиненным, знаете ли вы, где бы был я и мои нежные племянницы, если б не этот юноша? Если бы здесь не было женщин, я бы сказал, как это место называется по-русски. Серьезно! Сейчас Юра, наверно, немножко стесняется того, что прошлой зимой поставил меня и моих девочек к борту вертолета и заставил поднять руки вверх. Да, это было так. Конечно, плохо было бы, если б он тогда выстрелил и убил нас. Но мы вели себя спокойно, а он вел себя благородно, как зрелый мужчина, хотя девятнадцать ему исполнится только в июле. Именно поэтому дьявольский план гражданина Трехпалого — пусть шайтан его маму имеет! — не удался…
Это вызвало у Тарана не только удивление, но и неподдельный интерес. Но спрашивать, отчего так получилось, что Магомад так сильно обижен на Трехпалого, не пришлось.
— Жаль, что я не Гамзат Цадаса, не Сулейман Стальский и не Расул Гамзатов!
— покачал головой Магомад. — У меня нет слов, чтоб высказать все, что я думаю о Трехпалом! Он все предал: Всевышнего Бога, нашу дружбу и те литры чифира, которые мы вместе выпили на зоне. Когда моих несчастных племянниц, которые мирно продавали платочки на базаре, прошлой зимой арестовали и подсунули им при этом десять грамм героина, я даже в мыслях не держал, что эту подставу заделал Трехпалый! А когда он, козел драный, пришел ко мне и сказал, что менты просили за них по две тысячи баксов, но ему удалось сбить цену вдвое, я подумал: вот что значит благородный друг! О Аллах, где были мои глаза!
Магомад сокрушенно закрыл лицо ладонью. Наверняка все окружавшие его сыны гор, которым только что угрожала невеселая перспектива вернуться к родным баранам, восприняли это всерьез. Патимат и Асият, которые, возможно, лучше знали своего дядюшку, а потому прекрасно понимали, когда он откровенен, а когда играет на публику, тем не менее сделали скорбные лица, что, возможно, им и полагалось делать в подобных мизансценах. Таран, который такого или подобного рода «актеров» и «актрис» уже вот так насмотрелся, отметил, что Магомад играет намного сильнее других. Будь Юрка Станиславским, о котором ему когда-то рассказывала Дашка, сказал бы: «Верю!» Правда, на фига Магомаду весь этот спектакль, Таран еще не понимал.
— Нет, — печально вздохнул Магомад, выдержав минутную паузу. — Мои глаза не открылись даже тогда, когда в кабинет того начальника, к которому я пришел на прием, ворвалась ментовская «собственная безопасность» и взяла меня и самого начальника за жабры. Даже тогда, когда мне пришла в СИЗО малява насчет того, что надо расколоться насчет одного дела, к которому ни я, ни мои милые племянницы никакого отношения не имели, Аллах все еще не открыл мне глаз! Я верил, что Трехпалый как истинный друг собирается помочь мне. И эта вера меня не оставляла до того момента, пока действительно благородный человек по имени Генрих не объяснил, что если б я и мои девочки улетели бы на вертолете вместе с Трехпалым, то ни я, ни они не
Патимат и Асият, должно быть, свои роли хорошо знали и дружно всхлипнули.
— Однако даже Генриху не удалось бы спасти меня и девушек от гибели, если б мы случайно не обознались и не сели вместо одной белой «Нивы», которую прислал Трехпалый, в другую, за рулем которой был вот этот славный юноша. Конечно, в этот раз он спас нас только случайно и, наверно, только случайно не застрелил. Но кто из нас, правоверные, может сказать, что это не было предначертано самим Аллахом? Аллах акбар!
— Аллах акбар! — дружно произнесли мусульмане.
— Но это еще не все, дети мои! — продолжил Магомад, когда воцарилась тишина. — Нашелся еще один гнусный человек, по имени Ваня Седой, который был в курсе дел этого паскуды Трехпалого и решил воспользоваться ситуацией, чтоб продать меня тем, кому хотел продать Трехпалый, а с самого Трехпалого слупить большой бакшиш. Он украл меня, моих девочек, Трехпалого, вот эту красивую девушку по имени Полина и еще нескольких человек, которых Генрих прятал в подвале одного уютного военного госпиталя. И тогда Юра спас нас во второй раз, проявив мужество и героизм, достойные самого Шамиля. По крайней мере Басаева. К сожалению, этот гнусяра Седой напоил меня какой-то дрянью, и я почти ничего не помню. Но Генрих рассказал мне, как Юра вместе с одной очень большой и красивой девушкой штурмовали подземелья Седого и что только его, кроме Всевышнего Аллаха, конечно, мы должны благодарить за то, что живем, дышим и так далее. Аллах акбар!
— Аллах акбар! — вскинули кулаки телохранители.
— Поэтому запомните, дорогие! — строго сказал Магомад. — Что бы ни привело его сюда — сейчас он мой гость. И все должны относиться к нему с уважением. Нам надо о многом поговорить наедине. Дорогие девушки, проводите Полину в третий номер. Аслан, найди Нарчу. Если Василиса еще не ушла, пусть останется и заварит чай. Если ушла — пусть он ее догонит и вернет. Пусть говорит вежливо, а то девушка испугается, что мы ее резать будем… Понял?!
— Да, Магомад-ага, все понял.
Патимат и Асият ласково взяли Полину под руки и вывели из номера, телохранители Магомада тоже покинули помещение. Пистолет и пакет вынесли — на всякий случай, должно быть. В общем. Юрка и Магомад остались наедине.
— Как, хорошо я говорил? — спросил Магомад.
— Красиво, — согласился Юрка. — Я очень много интересного про себя узнал, и не только про себя…
— Догадываюсь, — усмехнулся Магомад. — Если б ты все это знал, наверно, не стал бы на потолке прятаться. Хорошо, кстати, придумал. Мои ребята ни за что бы не нашли. Это я сам такой хитрый, догадался. Ладно! Я тебе много чего рассказал, может, и еще расскажу, если ты мне все четко объяснишь, как сюда попал, зачем, почему и так далее. Хорошо?
— Наверно, — пожал плечами Юрка. — Но тут одно «но» есть, Магомад Хасаныч. Я могу сразу сказать, что Птицын меня к вам лично не присылал и о том, что вы тут будете, ничего не говорил. А вот могу ли я вам все рассказывать насчет того, зачем меня Птицын в Москву отправил, мне неизвестно. Даже если вы теперь с Генрихом Михайловичем друзья до гроба, он на меня за это рассердиться может.
— Мудро! — согласился Магомад. — Но ты ведь хорошо понимаешь, что у меня могут быть свои проблемы? И часть этих проблем ты немножко затрагиваешь, так?