Против течения
Шрифт:
Короче, решено: я начинаю бегать. Прямо с завтрашнего утра. А сегодня куплю себе спортивный костюм. Дорогой. Не делая скидки на то, что бегать можно и в чем-нибудь стареньком.
На этот раз спала я спокойно, как человек, принявший правильное решение. Один раз только проснулась, захотелось пить, что я проделала по пути на кухню почти с закрытыми глазами, и опять заснула.
На следующий день, я поднялась я рано.
Звучит прямо как сигнал к бою! Вставайте, братцы, вставайте!
Муж с сыном ещё спали. Алешка допоздна торчал в интернете. Выходя на кухню попить воды, через приоткрытую дверь я слышала, как он щёлкает клавишами. Значит, сегодня раньше двенадцати не поднимется. Наверняка какие-то лекции пропустит, но на мой вопрос станет утверждать, что в этот понедельник занятия начинаются именно с двенадцати.
Иван… Иван любит поваляться в кровати в выходные. Но сегодня ему на работу, потому минут через пятнадцать он поднимется. А у меня и в самом деле сегодня лекции с одиннадцати часов, так что могу не волноваться, время есть.
Правда, мы собирались с ним разобрать подарки, которые так и лежали кучей на столе в нашей большой кухне, превращенной в столовую, и даже под столом. Кроме маленьких свертков и что-то громоздкое. Но вчера он сразу ушел в спальню, а сегодня уже не получится. Ничего, не прокиснут.
Уйти из дома, не подумав о завтраке, я не могла. Даже во имя высоких целей. А потому зашла на кухню, сварила овсяную кашу – как ни странно, её любила вся наша семья. Даже невестка Катенька на днях прибегала, спрашивала, какие секреты есть у меня, а то Саша хоть и ест её каши, но постоянно уверяет, это не то, что у мамы. Вот ведь поросёнок! Разве можно так терроризировать жену? Пусть и на примере своей мамаши…
Приготовила я и какао. Прикрыла всё полотенцами, чтобы не остыло, и вышла из дома. Семь часов десять минут. Нужно было проснуться пораньше. Но я учту на будущее.
Вчера я таки купила себе в магазине спорттоваров тренировочный костюм, специальные кроссовки для бега – прежде я не знала, что существуют и такие. Думала, что кроссовки и есть кроссовки. Для всего. Я купила даже ветровку с капюшоном, чтобы можно было бегать в дождь. Вот как серьезно я настроилась.
Но что странно, я шла домой с пакетами новых вещей и ничуть этому не радовалась. Меня всё ещё не покидало недоумение. Расскажи мне кто такую историю о ком-то другом, я бы не поверила. Как же так? Ведь повсюду зеркала. Близкие люди. Друзья. Твой мужчина, наконец. И не замечать, что ты стала другой?! Вовсе не такой, какой себе самой представлялась.
А, может, всё дело в том, что я просто не хотела видеть подлинное положение вещей, как и не хотела слушать никакую правду? Замечание моего мужа насчёт того, что я раскабанела, показалось мне верхом беспардонности. Я потом весь день с ним не разговаривала, как будто он меня оскорбил. Он даже, помнится, старался подлизаться ко мне, наговорил кучу комплиментов, среди которых было восхищение моей бесподобной фигурой.
Теперь от стыда мне даже жарко стало. «Голубушка, как хороша, ну, что за шейка, что за глазки, рассказывать так прямо сказки…» Это басня Крылова случайно не про меня? Но там лисице от вороны нужен был сыр, а что было нужно моему мужу? Да только прежнего мира в семье. За все годы нашей семейной жизни именно он старался поддерживать в доме спокойную обстановку. А я просто постепенно привыкла: быть дипломатичной, и все попытки нарушить домашний мир тоже давила в зародыше.
Мой муж… Есть он хотел, вот что! Дело шло к ужину, а я валялась на диване вся из себя разобиженная, и не думала вставать к плите!
На приветливы лисицыны слова ворона каркнула во всё воронье горло. То есть, весело побежала к плите, решив, что эпитет – раскабанела – применен моим мужем лишь по причине дурного настроения. Сыр выпал… Оскорбление забылось.
Итак, воспоминание о вчерашнем дне. Я вернулась из магазина около одиннадцати утра, а сынок мой всё ещё спал. В нашей спальне – днём она же гостиная – Иван лёжа смотрел спортивный канал, так что я смогла без помех надеть всё купленное в спорттоварах и налюбоваться собой в зеркало ванной. Красавица! Я прошла в коридор, посмотрела в зеркало там. Костюм скрывал все недостатки моей фигуры. Может, так мне и ходить? На работу, в гости… Шутка!
В общем, я стояла перед зеркалом, одетая в спортивный костюм и рассуждала. Безжалостно по отношению к самой себе. Теперь я только этим и занималась.
В какой-то момент мне захотелось тут же взять и побежать, но мой внутренний голос отчего-то сопротивлялся и всё повторял: «Завтра, голубушка, завтра!»
В это время проснулся мой сын. Вышел в туалет. Вначале не обратил на мой прикид никакого внимания, – я стояла в дверях на выходе из коридора, а на обратном пути заметил:
– Бегать собралась?
И всё. Пошел досыпать. У него это получалось легко. Наверное, как у всех молодых. Пошутил, но в сказанном не усомнился. Он не удивился даже тому, что мать собралась бегать. Можно подумать, что Алёшка постоянно видит меня бегающей…
Впрочем, в таком случае можно за себя и порадоваться. Мой сын считает свою мать на всё способной.
Тут зазвонил телефон. Я машинально взглянула на часы – двенадцатый час. И услышала в трубке голос старшего сына.
– Мама, ну как у вас дела?
– Представь себе, – легкомысленным тоном ответила я. – Дома сплошное сонное царство.
– Я догадываюсь… А у тебя ничего не случилось?
Совсем недавно я рассуждала на тему: мы с младшим сыном – друзья, а старший…. Вроде, он весь в своей семье, как отрезанный ломоть. Но нет, звонит с утра пораньше, – в двенадцатом часу, – интересуется, как дела у мамы.
– А почему ты об этом спрашиваешь?
– Ты вчера была грустная… Как будто услышала о чём-то неприятном и изо всех сил старалась об этом забыть. Когда мы выходили из зала, ты показалась мне такой одинокой, я хотел подойти, но Катя сказала, что, возможно, тебе просто нужно подумать.
Слова сына что-то сдвинули у меня в душе, в которой именно со вчерашнего дня стал намерзать какой-то ледяной ком. Я старалась его не замечать, решила заняться собой, но это решение пришло извне. Обрадовавшись суматохе, которую сама же и устроила, я решила окунуться в неё с головой, холода испугавшись. Казалось, попытайся его растопить, станет только хуже. Останется то же одиночество, только разбавленное талой водой.
– Знаешь, сынок, я вдруг почувствовала себя…
– Старой? – в лоб спросил он.