Против тьмы
Шрифт:
— Но что они будут делать все это время?
— Сначала они воздадут почести дьяволу. Затем начнут объедаться и упиваться вином. Суть их церемонии в том, чтобы исполнить весь христианский обряд с точностью до наоборот. Религиозные люди постятся перед исполнением обрядов, а эти занимаются обжорством. Но посмотрите! Их главари собрались перед алтарем.
Рэкс взглянул, куда указывал герцог, и увидел, что несколько черных фигур установили одиннадцать длинных свечей вокруг трона, а двенадцатую — прямо напротив него. Они зажгли свечи, и сильное голубое пламя, ровно горевшее в безветренную ночь, осветило круг радиусом футов в пятьдесят, в который попали и столы с приготовленными яствами.
— Это специальные черные свечи, сделанные из дегтя и серы, — пробормотал герцог. — Скоро мы почувствуем их запах. Но взгляните на их жрецов: разве я не говорил вам, насколько мала разница между современным сатанизмом и культом вуду. Подобный обряд мы с вами могли бы с таким же успехом увидеть где-нибудь в африканских джунглях!
Пока основная масса участников суетилась возле столов, их вожаки облачились в фантастические костюмы. Один из них надел на голову огромную кошачью маску и завернулся в меховую мантию, полы которой волочились по земле; другой увенчал себя чем-то, напоминавшим отвратительную жабью голову; лицо третьего, на мгновение ярко освещенное пламенем свечи, было украшено маской с волчьими челюстями, а Моката, выделявшийся своей безобразной тучностью, прицепил сзади к плечам перепончатые крылья и стал похож на гигантскую летучую мышь.
Рэкс поежился.
— Опять этот дьявольский холод… — извиняющимся тоном произнес он и взволнованно добавил, перебив сам себя: — Смотрите, смотрите скорее на существо на камнях. Оно меняет форму!
Действительно, в бледно-фиолетовом сиянии свечей было хорошо видно, что лицо восседавшей на троне фигуры приобрело сероватый оттенок, а сама голова начала непонятным образом изменяться.
— Это козел Мендеса, Рэкс, — прошептал герцог. — Боже мой, какой ужас! — Едва он успел закончить фразу, как трансформация закончилась. Руки, протянутые вперед в жесте, напоминающем молитвенный, но повернутые ладонями вниз, превратились в два огромных раздвоенных копыта. А голова, совсем недавно имевшая человеческие очертания, превратилась в чудовищную, размером втрое больше обычного, козлиную голову с бородкой и длинными заостренными ушами. Из узких, слегка раскосых глаз козла струился красноватый зловещий свет, а на костлявом черепе появились четыре огромных загнутых рога: два из них торчали в стороны, а два — смотрели вверх.
Перед чудовищем стояли, размахивая зажженными кадильницами, жрецы, гротескные и ужасные в своих нарядах, и вскоре отвратительный запах ударил в ноздри герцогу и Рэксу.
— Что за гадость они жгут? — прошептал американец, откашлявшись в рукав.
— Листья яблони и боярышника, руту, белену, высушенную беладонну, мирт и другие растения, — ответил де Ришло. — Некоторые из них всего лишь неприятно пахнут, но другие действуют на мозг и вызывают чувство ненасытной похоти и полового возбуждения. Ах, если бы нам удалось увидеть Саймона! — с отчаянием добавил он.
— Вон, вон он! — воскликнул Рэкс. — Слева от монстра с жабьей головой.
В этот момент козел поднялся на задние ноги и повернулся к собравшимся своим задом. Один из жрецов нагнулся и поцеловал его в знак поклонения, непристойным образом пародируя обычай целовать кольцо епископа. Другие проделали то же самое.
Саймон подошел к трону одним из последних, и Рэкс схватил де Ришло за руку.
— Сейчас или никогда, — прохрипел он. — Нам надо что-то предпринять. Мы не можем этого допустить.
— Тише, — прошептал в ответ де Ришло. — Это еще не крещение. Оно начнется только после пиршества, перед самой оргией. Надо ждать — должна же нам когда-нибудь представиться благоприятная возможность! — Оба они знали, что время, когда придется действовать, неумолимо приближается. Нельзя сказать, чтобы кому-то из них не хватало мужества, однако и герцог, и Рэкс отдавали себе отчет в том, насколько ничтожны шансы на успех, если они решатся броситься вниз по склону и атаковать эту толпу фанатиков, которых было никак не меньше сотни.
Рэкс повернулся к герцогу и высказал свои мысли вслух:
— Попробуй только мы забрать Саймона у этих безумцев — и нас растерзают в считанные секунды.
— Я знаю, — подавленно согласился де Ришло. — Я рассчитывал на то, что они не все время будут держаться единой массой. Тогда нам, возможно, удалось бы улучить момент и увести его прежде, чем спохватятся остальные. Но сейчас я в совершенной растерянности. Если мы атакуем их, нам не выйти из этой низины живыми. Нам слишком много известно. А эти выродки, скорее всего, даже обрадуются представившейся им возможности совершить в такую ночь человеческое жертвоприношение перед чудовищем на камнях.
— Навряд ли они решатся на убийство, — недоверчиво прошептал Рэкс.
Де Ришло покачал головой.
— Кровавое жертвоприношение — древний магический обряд. Вспомните об убийстве Осириса и Адониса, о культах Мексики и Перу.
— Но это всего лишь языческая жестокость.
— Не совсем. Кровь — это жизнь. Когда проливается кровь животного или человека, в атмосферу выпускается энергия. Если кровь пролита внутри особым образом приготовленного круга, то эта энергия может быть уловлена, сохранена или передана в нужном направлении — точно так же, как в современном мире используется электричество.
— Неужели они осмелятся принести в жертву человека?
— Все зависит от того, какую именно форму проявления зла они хотят привнести в наш мир. Если это война — они постараются умилостивить Марса, предложив ему ягненка, если разврат и необузданная похоть — зарежут козу, и так далее. Но человеческое жертвоприношение — наиболее действенное и универсальное средство. Не забывайте, что сейчас все эти несчастные существа около озера едва ли могут называться людьми. Их ум помрачен, и они мыслят подобно ведьмам и колдунам средневековья.
— О, черт побери! — простонал Рэкс. — Мы просто обязаны вытащить отсюда Саймона. Любыми средствами.
Получив последний поцелуй, козел повернулся, и на сей раз у него между копытами был зажат деревянный крест длиной около четырех футов. Он резко взмахнул им и яростно ударил о камень. Крест разломился надвое, и человек с кошачьей маской на голове, вероятно, выполнявший функции главного жреца, поднял обе половинки. Нижнюю часть креста он бросил в толпу, немедленно растоптавшую его в щепки, а верхнюю воткнул, распятием вниз, в землю, перед козлом. Этим завершилась, по-видимому, первая часть обряда.