Против ветра
Шрифт:
— Уилл! — обрывает она меня. — Ты же знаешь, мне очень стыдно за это.
— Да, знаю. Просто я хочу, чтобы и он об этом знал. — И ты тоже, Патриция. Ты тоже. — Иными словами, — договариваю я, — ты не собираешься со всем этим мириться. Не согласна ни в какую! Если найдет коса на камень, подашь в суд на него и на его досточтимую фирму по обвинению в ущемлении твоих прав на сексуальной почве. И баста!
— Не знаю, Уилл.
— Ты бы предпочла, чтобы тебя уволили.
— Нет! Просто
— Речь о том, как ты будешь жить.
— Может, мне не стоило уходить из отдела по рассмотрению апелляций, — канючит она. — Может, там мне и нужно было работать.
Вот оно что. Теперь мы подбираемся как раз к тому месту, где собака зарыта. Ее гложет страх, что она — ни на что не годная дуреха, не заслуживающая своей нынешней работы. Если ты всю жизнь тянул лямку государственной службы, то волей-неволей начинаешь думать, что там и есть твое место до скончания века. Начинаешь трусить.
Но это же не так. Каждый заслуживает лучшей участи, клянусь, Патриция, и ты заслуживаешь! Иначе тебя бы там не было. Поэтому, Патриция, кончай вздор молоть, молча прошу я. Кончай вздор молоть в том, что касается тебя самой. И нашей дочери.
— Не знаю, — говорю я. — Но я так не думаю. Я лишь высказываю свое мнение, но я так не думаю.
Наступает пауза.
— Хорошо, — наконец говорит она. — Я подумаю.
— Вот и славно.
— Я рада, что мы с тобой поговорили.
— Я тоже. Я знаю, ты примешь правильное решение. Каким бы оно ни было.
— Надеюсь… надеюсь. — Я слышу испуганные нотки в ее голосе. Решение обещает быть нелегким. Иным людям так и не удается его принять.
— Дай мне знать, когда надумаешь, — говорю я, вежливо давая понять, что разговор окончен.
— Уилл, — отвечает она, прежде чем я вешаю трубку, — спасибо тебе.
Не говори глупостей, будь ты на моем месте, ты бы тоже так поступила.
— Спасибо за то, что ты рядом.
— Ну конечно. Дай мне знать.
— Обязательно.
— Стой на своем.
— Попробую.
— Ну вот и хорошо.
— Пока, Уилл. Еще раз спасибо.
— Пока.
Я осторожно кладу трубку. Если у тебя есть ребенок от женщины, которая была твоей женой, нельзя говорить, что ты с ней разведен.
2
— Это адвокат Александер?
По акценту говорящего, по тому, как он произносит слова грудным голосом, растягивая их, можно без труда определить, откуда он, — из горных, южных районов страны.
— Да, — улыбаюсь я про себя. Голос в трубке напомнил мне о людях, с которыми я в прошлом проводил летние отпуска в Алабаме и Миссисипи. В
— Здорово, что я наконец до вас добрался! — говорит голос. — Я пытаюсь дозвониться уже дня два, а то и три.
Жалостливых ноток нет и в помине, одно упрямство.
— Прошу прощения, — отвечаю я, хотя извиняться на самом деле не намерен, просто дань вежливости, если уж он повел себя так чопорно. Я и так знаю, что звонит не клиент, Сьюзен пару дней назад упомянула, что со мной пытался связаться некто Уиллард Дженкинс, которого она с трудом смогла понять. Не застав меня, он просил перезвонить ему в любое удобное для меня время. Первым делом я звоню клиентам и потенциальным клиентам, остальным приходится дожидаться своей очереди, особенно когда они дают понять, что время терпит.
— Я как раз собирался вам звонить. — Это на самом деле так, рано или поздно я бы ему перезвонил.
— Ничего страшного, — растягивает он слова, голос у него тягучий, как черная патока, и почти такой же густой. — Мои разговоры по телефону оплачивают власти округа, так что раскошелиться на лишние десять центов не такая уж и проблема.
Порывшись в бумагах на столе, я нахожу оставленное им сообщение. Код района, откуда он звонил, мне незнаком.
Словно угадав мои мысли, он возобновляет разговор.
— Я шериф в здешних краях. В Рэли. Это в штате Западная Виргиния, знаете? Городишко рядом с шоссе из Виргинии в Кентукки? Может, вы никогда о нем и не слыхивали. Так обычно и бывает, если ты не из наших мест.
Я припоминаю эту характерную для южан особенность — ставить на конце изъявительного предложения вопросительный знак.
— Да? — говорю я.
— Ладно, я о том случае, который произошел у вас в Нью-Мексико, когда эти ребята, ну, рокеры, прикончили паренька, отрезали ему член и так далее? — продолжает он. — На днях ко мне пришел один мужичок, говорит, это его рук дело.
Столько времени уже прошло, а я до сих пор чувствую, как кровь прилила к лицу. Может, все дело в том, что мне необходимо располагать чем-то более существенным, чем показания Риты. Я так хочу, чтобы это было именно оно, хотя наверняка чувствую, что все это — очередной сущий вздор.
— Алло? Вы меня слушаете?
— Да, да. Слушаю.
— О'кей, — успокаивается он. — Не хочу, чтобы вы куда-то пропадали. У нас телефон выходит из строя довольно часто, а при таком старье, как в наших краях, еще пара дней пройдет, прежде чем свяжусь с вами снова, — смеется он.