Против всех
Шрифт:
— Вероятно, вы давно не были в Москве?
— Больше года, а что?
— Да нет, просто так… Но рекомендации у вас, крепче не бывает… Ладно, берите за тысячу двести, — и сдвинул сумку с колен в его сторону. Мышкин прощупал через полотно твердые очертания знакомого предмета.
— А гранаты?
— Будет сделано. Пяток минут обождите, — и вытряхнулся из машины.
— Шустрый больно, — сказал Мышкин задумчиво. — Того гляди, облапошит.
Роза Васильевна обернулась к нему: лицо пылает скрытым жаром.
— Зачем Абдуллая позорите?
— Чем позорю, красавица?
—
— Ах, ты вот о чем… Дак для меня что помидоры, что атомная бомба — все едино.
Мгновение смотрела на него, не мигая, и Мышкин устыдился за свое бельмо.
— Хороша ты, Роза Васильевна, — сказал с душой. — Сразу не заметно, а приглядишься — царевна. Тебе бы в степь, на коня — с ветром наперегонки.
Не ответила, отвернулась.
Бородач принес вторую сумку, втиснулся рядом. Мышкин пощупал кругляшки, отдал заранее приготовленные двенадцать зеленых бумажек. Кивнули друг другу.
— Так я пошел, Розочка? Хану мое почтение.
— Передам. Спасибо, Гриша.
— Всегда к вашим услугам, — подмигнул Мышкину — и исчез навеки. Тороватый, лихой человек; видно, что долго не пропляшет, хотя всяко бывает.
Мышкин перебрался за баранку.
— Куда теперь?
— Никуда. Здесь надо ждать.
— Долго?
Фыркнула:
— На торопливых воду возят.
— На упрямых, — поправил Мышкин, — а не на торопливых… Кстати, раз вспомнила. Пойду пивка куплю. Тебе принести чего-нибудь?
— Нет.
Усмехаясь, Мышкин опять побрел по рынку. Крепкая женщина: линию держит, как снайпер — цель. Молодец Равиль, кадры подбирает с умом.
Искал ларек с пивом, а нашел ненужное приключение. Сперва шальная бабка на него насела, в кремовой кофте, с чахоточным румянцем на щеках: «Дай денежек, барин, не погуби душу! От поезда отстала, детишки без присмотру! Дай скоко не жаль!»
От какого поезда бабка отстала, заметно по лютому перегару, а также по кровоподтеку на левой скуле, но Мышкин, не чинясь, сунул в жадную ручонку десятку.
Едва бабка отстала с гортанным: «Благослови тя Господь!» — наскочила юная красотка в юбчонке до пупа.
— Ох, молодой человек, поздравляю, поздравляю!
— С чем же, дитя? — и тут же ощутил в ладони кусок картона с нарисованными цифирками.
— Призовой выигрыш! Телевизор «Панасоник». Цветной, широкоэкранный. С приставкой на сто каналов. Пойдемте, пойдемте! — зачастила шалунья — и уже потащила его к груде фанерных ящиков, где с важным видом поджидал усатый парняга в черном кожане. Мышкин оглянулся на машину, увидел сквозь стекло непримиримое лицо Розы Васильевны и решил ей назло малость развлечься.
Усатый кожан торжественно поздравил Мышкина с крупным призом, но тут подоспели еще двое: интеллигентная пожилая женщина с растерянным лицом и дюжий детина с перебинтованной наспех башкой, с проступающим сквозь бинт желтым пятном. В руках у них оказались точно такие же, как у Мышкина, картонки, и тоже со счастливыми числами.
После короткого замешательства усатый распорядитель призов сказал:
— Ничего страшного. Роковое совпадение. Предлагаю два варианта. Или разыгрывать телевизор между вами
— Давай делить, — предложил Мышкин. Женщина согласно закивала, но перебинтованный везунчик твердо отказался:
— Зачем мне ваши доллары? Хочу цельный телевизор. Всю жизнь о таком мечтал.
— А где этот телевизор? — поинтересовался Мышкин.
— Вона там, — махнул рукой кожан. — В ящиках упакованный… Хорошо, тогда условия такие. Каждый выплачивает по пятьсот рублей. Деньги уходят тому, кто выиграет телевизор, кроме комиссионных. Вы готовы, господа?
Забинтованный без промедления отдал пятьсот рублей, и женщина, чуток помешкав, протянула смятые в кулачке купюры. Мышкин спросил:
— А если у меня нет денег?
— Увы! — огорчился распорядитель. — Вы в таком случае выбываете из игры.
— Ладно, плачу.
Трижды распорядитель раскладывал пасьянс из картонных пластинок, и каждый раз у играющих выпадала одинаковая цифра. Усатый искренне изумлялся, его голоногая помощница истерически вскрикивала, и сумма добавочного вклада почему-то каждый раз увеличивалась вдвое. Вокруг собралось довольно много ротозеев, среди которых Мышкин приметливым взглядом легко вычислил соучастников этого незатейливого шоу-ограбления. Наконец усатый торжественно объявил совсем уж несусветную цифру: на кону якобы три тысячи долларов, следовательно, каждый играющий должен доставить по полторы штуки, и таким образом счастливчик получит вместе с телевизором завидный куш в семь с половиной тысяч баксов.
Интеллигентка, и до того проявлявшая признаки отчаяния, но, несомненно, бывшая в доле, артистически разрыдалась.
— Боже мой! Откуда я возьму?! Такие деньги! Вы с ума сошли? Я бедная прачка.
Усатый се успокоил:
— Ничего, гражданочка, последний кон. Если никто не выиграет, поделим деньги на троих. Справедливо?
— Не выйдет, — угрюмо возразил перебинтованный. — Мне телик нужен. У меня дома даже радио нету.
Мышкин вывернул отощавший кошелек.
— Похоже, я голый. Как же быть?
Сбоку к нему подтянулся угреватый крепыш, азартно хлопнул себя по бокам.
— Раз так, вхожу в долю. Даю полторы штуки, но выигрыш пополам. Годится?
— Давай, — сказал Мышкин. Забрал у крепыша пачку мятых сторублевок, уже, видно, не первый раз ходившую по рукам, посмотрел в глаза шоумену.
— Позволь-ка, кон пересчитаю. Не мухлюешь ли ты, братец.
— Да вы что?! — усатый выразил возмущение, затрепыхался, но, завороженный сиянием бельма, не успел уследить, как Мышкин вырвал у него из рук здоровенный пук ассигнаций — доллары, сторублевки, мелкие купюры. Все деньги Мышкин аккуратно сложил в пухлую колоду, старательно расправил уголки и опустил в карман пиджака. Затем сомкнутыми пальцами нанес усатому страшный удар в переносицу. Вторым ударом свалил с ног крепыша-заемщика, а перебинтованного поймал за уши, потянул и хряснул мордой о колено, при этом раздался такой щелчок, будто лопнул воздушный шарик. Все это Мышкин проделал деловито и быстро, по рыночной тусовке пронесся глухой, восхищенный вздох.