(Противо)показаны друг другу
Шрифт:
— Мне нужно забрать коробку! Там жизненно-важные вещи.
— Прижмись и не двигайся, иначе умрешь. Дура, — это были последние слова перед тем, как он лег передо мной в точно такой же позе.
Боже, какая нелепая смерть. И что подумает бабушка, увидев, что тело ее внучки усыпано резиновыми членами или еще более пошлой хренью? Пипец. Последнее, что я увидела, когда над нами проехал поезд — искры. Вот и фейерверк в твою честь, Лилечка….
Глава 4
Пытаюсь пошевелиться, но не получается. Я совершенно не чувствую
— Синичкина, прием, — хлопает по щеке. Черт возьми, я это ощущаю! — Ты меня слышишь? — смотрю на его гладко выбритую морду и хочется двинуть ему со всей силы. Сукин сын, из-за него я осталась инвалидом. — Скажи хоть что-нибудь.
Язык — паскуда не слушается. И только спустя фиг знает сколько времени я наконец выдавливаю из себя.
— Филипок.
— Понятно, — закатывает глаза. — Жива и здорова.
— Вы Филипп? — перевожу взгляд на рядом стоящую тетку в типичной для метрополитена форме, задавшую вопрос, по всей видимости, Егору. Мамочки, да тут оказывается дофига людей вокруг нас. И я лежу на гранитной скамейке. У меня ничего не оторвано! Руки и ноги целы. Ну хоть красивой осталась и на том спасибо.
— Я — нет, но какая-то часть меня, видимо, да, Филипок, — переводит на меня взгляд. — Скажи своей Марьиванне, что пора приходить в себя. Лиля?
— Вы не видите, что ей плохо? Видимо, травма головы, — обеспокоенно произносит какой-то мужчина. — Сейчас подойдут врачи.
— Да нет у нее никакой травмы, кроме разбитых коленок и, возможно, обоссаных от страха трусов, — задирает вверх мое платье. Сукин сын! Почему я не могу пошевелиться, если поезд меня не переехал? — Вон, даже трусы сухие. Вставай давай.
— Молодой человек, прекратите, — укоризненно отмечает какая-то девушка, на что Юсупов одергивает мое платье вниз.
— Я — врач. У нее просто мини-шок. Нет у нее никакой травмы головы, она ей не ударялась. Синичкина, а ну давай говори что-нибудь больше одного слова в твоем духе. Так, чтобы я понял, что с тобой все в норме. Ну? — напирает он, наклоняясь ко мне еще ближе.
— Папе сде… папе сде… папе сделали укол. Прямо в ху… прямо в ху… прямо в худенькую ножку, — сама не поняла, как это вырвалось из меня. Но это, черт возьми, единственное, что пришло в голову. Слышу около себя смешки и перевожу взгляд на Егора, который как ни в чем не бывало обхватывает рукой мою шею сзади и приподнимает мое деревянное тело, приводя в сидячее состояние.
— Что и требовалось доказать. От соси… От соси… От сосиски кожура. В рот я бу… В рот я бу… В рот я булочку кладу. Давай очухивайся, — придурок. Просто полный придурок. Хотя, я рядом с ним по придурочности стою в одном ряду. Причем держась за руку.
— Он пытался меня убить! — вдруг доходит до меня. — Зафиксируйте это кто-нибудь, — очень даже уверенно произношу я, наконец, почувствовав свое тело.
— Девушка, он вас наоборот спас. Только там и можно было выжить. У вас точно бред.
— Да она просто тупая, — закатывает глаза Юсупов. — И не в курсе, как вести себя в метро.
— Это стресс. Сейчас врачи придут, — слышу снова из толпы.
— Не надо врачей. Со мной все в порядке, — резко приподнимаюсь на ноги, вспомнив о своей миссии. — Где… где моя коробка? — хватаюсь за голову, почувствовав резкое головокружение. — Она цела?
— С ней, в отличие от тебя, полный порядок, — насмешливо произносит Юсупов, пнув в мою сторону коробку.
Блин, ноги оторву ему! Мало ли чего там повредил. Резко хватаю коробку и, поправив сумочку, делаю шаг вперед. Черт, как я такой заявляюсь к заказчику? Ек макарек, колени разбиты, да еще и дорожки крови почти засохшие. Блин блинский, и не одной салфетки.
— Девушка, да подождите вы, — слышу вдогонку. Отмахиваюсь и отхожу в сторону, наблюдая за тем, как толпа постепенно рассасывается.
Ставлю коробку на пол, из-за невозможности держать эту тяжесть, и набираю свою непосредственную шефиню. Объясняю всю ситуацию, равно как и то, что задержусь, на что та, как ни странно, не только не ругает меня, но еще и подбадривает, настаивая на том, чтобы я пришла в себя и не спешила. Боги, ну что за душка? Была бы я лесби, точно бы в такую влюбилась. Хорошее отношение дорогого стоит. Перевела дыхание и, собравшись с силами, пошла обратно к эскалатору. Куплю салфетки и закажу такси. Хрен с этими деньгами, в метро я больше ни ногой.
С каждым шагом становится все тяжелее и душнее. Лоб покрывает испарина, сердце начинает грохотать и ноги… ноги совершенно не держат. В руках слабость, от чего я неосознанно роняю коробку аккурат на первую ступень эскалатора. Сама же теряю равновесие, но чья-то рука резко подхватывает меня под талию.
— Ты реально больная на голову, — слышу слева от себя хорошо знакомый голос. Сама не поняла, как ступила на эскалатор вслед за своей драгоценной коробкой.
— Мне просто душно стало. И вообще отвали от меня, — одергиваю его руку и облокачиваюсь о перила. — Что тебе вообще здесь надо? Чего ко мне прицепился?
— Жалко тебя дуру. Грохнешься мордой о бетон в какой-нибудь арке, а потом в кустах окажешься со спущенными трусами…, — замолкает. — И так далее и тому подобное, — черт, что я творю? Он же правду говорит. Более того, он мне только что помог! А если верить людям и на рельсах тоже. Что я за сволочь такая, что не могу засунуть подальше свои обиды за эту деревенщину и секонд-хенд?!
— Извини, я и вправду дура. Спасибо, что помог. Ты не мог бы поставить ту коробку возле меня, — указываю взглядом на мой «клад», поднимающийся наверх на две ступени выше меня.