Противоположности. Сквозь время
Шрифт:
В голове шумело, сердце бешено колотилось в груди. От осознания, что я напортачила, проявив не самые лучшие свои качества, усиленные гормонами, с которыми мой организм никогда не встречался, и неизвестными до недавнего времени некоторыми чертами характера, становилось очень гадко. И теперь меня грызли сомнения, смогу ли я выбраться из этой западни, в которую я загнала не только себя, но и мужа подтянула следом, хотя не о нем следует сейчас думать.
Жар постепенно уходил, а мысли и эмоции приходили в свое обычное состояние.
Остается только ждать, но
Прочитав содержимое, я глубоко задумалась. Что именно этим пытался сказать мне мой дядя?
Глава 4
Иван
Поговорить нормально с Еленой у меня так и не получилось. Она со мной разговаривать не была намерена, отвечала односложно и словно по принуждению. Дмитрий же был слишком мал, чтобы я что-то мог сделать, кроме как недолго подержать ребенка на руках. Никакого умиления во мне не возникло, может, потому, что это был совершенно чужой ребенок. У меня был опыт старшего брата, а вот побывать отцом до этого момента как-то не довелось.
Вообще, когда я сел за накрытый стол, то с некоторым удивлением отметил, что на мгновение отвлекшись, сам не понимая как, занял место во главе стола. А перед этим повернулся к иконам в углу и широко перекрестился, склонив голову.
Оказывается, у тела сохранилась определенная память, и нужно было всего лишь не мешать ему выполнять то или иное действо. Возникал вопрос, и каким образом мне отключить голову и не думать вовсе, чтобы никак телу не мешать? Пока ответ на этот вопрос оставался риторическим.
А вот, когда я взял на руки Дмитрия, то не заметил вообще никакого отклика, словно Ивану сын был безразличен. И даже таким элементарным делом, как время от времени забирать у кормилицы ребенка, чтобы познакомиться с ним поближе, он не занимался.
Внезапно, сидя за столом и глядя на совершенно непривычную для меня пищу, я разозлился. Меня разозлила эта инфантильность Ивана, который, похоже, жил – словно по течению плыл, выполняя волю отца, а своей и вовсе не имея.
Единственный раз он проявил характер, когда стоял на Угре. И то, если бы Холмский не принял его сторону, не известно, чем бы там дело кончилось.
– Что-то я перехотел есть, спасибо тебе, хозяюшка, за привет, – не скрывая издевательского сарказма, я легко поклонился. После чего, встал из-за стола и направился вон из светлицы.
Елена осталась сидеть на своем месте за столом, не двинувшись, ни чтобы меня остановить, ни попрощаться. Просто охрененная семейная жизнь, слов нет. Недаром в сказках все дело свадьбой кончается, а вот что после происходит – знать никому не обязательно.
И ведь ни один летописец не написал, падлы они все, что живи Иван и Лена в мое время, то уже давно бы развелись к чертовой матери.
Не в самом радостном расположении духа я вышел из терема и осмотрелся. Никиты нигде видно не было, наверное, решил, что
– Тебе коня седлать, княжич? – ко мне подошел хмурый молодой мужчина. Определить возраст правильно, учитывая повсеместную растительность на лицах, я не мог, но, вроде бы, моложе тридцатника. В небогатом, но чистом кафтане, с шапкой темно-русых, я бы даже сказал, серых волос на голове.
– А, седлай, – я махнул рукой, направляясь следом за этим мужчиной, хотя понятия не имел, кто это такой. Зато заурчавший живот быстро вернул меня к мысли, что есть все-таки хочется.
Пока шел за своим невольным провожатым, сунул руку и нащупал несколько мелких монеток. Они ощущались под пальцами, как рыбья чешуя. На какой-нибудь пирожок должно хватить, я надеюсь.
В конюшню я не пошел, остался ждать снаружи. Сейчас наступит момент истины: или я смогу удержаться в седле, потому что это мог делать Иван, или даже взобраться на лошадь не смогу. И тем самым весьма повеселю шмыгавшую туда-сюда дворню, растянувшись в пыли.
– Сергей! – раздался зычный голос из-за конюшни. И лишь спустя почти полминуты, в поле моего зрения показался его обладатель – грузный мужик, с отвислыми щеками и пузом, которое даже кафтан не мог скрыть. – Волков! Вот пёсий сын, где его черти носят?
– Да тут я, боярин, – значит, его зовут Сергей Волков. И он, определенно имеет какое-то отношение к конюшне и лошадям. – Чего вопишь так? Две кобылы чуть не разродились от твоего воя. – А Волков-то этот тот еще тип. Вон как дерзит боярину, и хоть бы хны. Кто он такой на самом деле?
Пока я размышлял над тем, кем мог быть конюх, который вот так запросто мог боярина послать, этот самый конюх появился, ведя под уздцы статного длинноного коня. Мы с конем посмотрели друг на друга оценивающе, но наглядеться не успели, потому что Волков подвел его ко мне тем боком, с которого, получается, нужно на эту махину взобраться.
Я вставил ногу в стремя, как видел в кино, закрыл глаза и постарался ни о чем не думать. Тело само взлетело в седло, и, приоткрыв один глаз, я забрал поводья, протягиваемые мне конюхом.
Всё это время боярин молча смотрел на нас, видимо осознал, что пытался поперек княжича влезть. А молчал, надеясь, что я его не замечу или забуду, как он вопил, пока мне коня седлали. Смерив его пристальным взглядом, я повернулся к Волкову.
– Со мной поедешь, – коротко бросил ему, и он, кивнув, побежал на конюшню.
– А кто мне коня оседлает? – нерешительно спросил боярин, переводя взгляд с меня на умчавшегося Сергея.
– А что, Волков один конюший? – я говорил, не сводя с него пристального взгляда. – Ты же мне глаза прямо открыл, боярин, – я благословил про себя манеру общаться, позволяющую обходиться без имен. – Я так и передам Великому князю, что в его конюшне людей почитай-то и нет. Куда только делись, надобно узнать будет.