Противостояние (сборник)
Шрифт:
Женщина не отвечала — прижималась только, головой о плечо терлась — кошка, одно слово…
Через год он привез сорок три грамма золота. Взвешивали на особых весах. Несколько деталей принесла Петрова, остальное собрал он, Кротов.
А через семь лет он хранил в тайнике у нее в квартире пятьсот двадцать граммов.
Сила.
И тогда-то они вылетели в Ригу, к брату Анны…
…А брат оказался тряпкой. Но Анна работала как надо. А работу надо отмечать, как же иначе. Ночью — само собой, а если придумать что для дня — навек запомнит, бабы показуху любят…
Перед вылетом из Риги надел очки, зашел с нею в ювелирный, вроде б полюбоваться: спросил, что нравится ей; ответила, разглядев все, что было под стеклом: «Вот этот изумруд».
Отсчитал тысячу триста, взял колечко, надел на палец.
Лицо ее в тот миг понравилось Кротову впервые и по-настоящему: закаменело ее лицо, словно бы рубленное по камню, только в глазах слезы…
Кротову уже привезли в управление. За ее домом было поставлено наблюдение. Допрос проводил Костенко — по форме, предупредив об ответственности за дачу ложных показаний.
« Костенко. — Скажите, пожалуйста, отчего вы, филолог по образованию, не работаете в школе и никогда там не работали, а трудитесь в сфере торговли?
Кротова. — Я не понимаю, зачем меня сюда привезли? Если есть недостача, меня обязаны ознакомить с документами ревизии, которая — во всяком случае официально — не проводилась. А на ваш вопрос отвечаю: вся наша семья занималась ювелирным делом. Покойный муж — человек по натуре ревнивый — поставил условием нашей супружеской жизни, чтобы я работала вместе с ним, была все время рядом. Он был начальником секции, я — заместителем, потом он стал заведующим, я — начальником секции драгоценных камней.
Костенко. — Вас доставили сюда не в качестве обвиняемой, а как свидетеля, это ответ на ваш первый вопрос. С данными ревизии, если в ней возникнет необходимость, вы будете ознакомлены заблаговременно, это ответ на ваш второй вопрос. Удовлетворены?
Кротова. — Да. Спасибо.
Костенко. — От кого пошла ваша семейная традиция? Я имею в виду ваши слова, что вся семья занималась ювелирным делом.
Кротова. — Отец мужа был ювелиром. Дед, которого я не знала, тоже. Кажется, и прадед.
Костенко. — В Смоленске была ювелирная торговля Юркиных. Какое отношение имели к ней ваш муж и его отец?
Кротова. — Юркина — родня по мужниной линии.
Костенко. — Какова судьба Юркиной?
Кротова. — Она уехала за границу в 1921 году.
Костенко. — Одна?
Кротова. — Не знаю. Об этом у нас никогда не говорили.
Костенко. — Куда уехала?
Кротова. — Я же говорю, это была закрытая тема. Я сама узнала об этом в начале шестидесятых годов, когда родственники за границей перестали быть… ну опасными, что ли…
Костенко. — После смерти мужа вы ни с кем не связали свою судьбу?
Кротова. — У меня дети… Дочери пятнадцать, это может ее травмировать… Сын уже взрослый, ему двадцать, он бы меня понял… Но девочка любила отца, вы понимаете, каково ей будет видеть в доме другого мужчину.
Костенко. — Простите за вопрос: у вас есть друг?
Кротова. — Да.
Костенко. — Можете назвать его имя?
Кротова. — Да. Он вдовец, так что я не нанесу ущерба его репутации. Это Розин Лев Павлович.
Костенко. — Чем он занимается?
Кротова. — Военврач в отставке.
Костенко. — Спасибо. Теперь расскажите, пожалуйста, по какому поводу к вам приезжал однополчанин Николая Кротова?
Кротова. — Никакого повода… Расспрашивал, что у меня сохранилось от Коли, я ответила, что не помню, кажется, есть, давно не перебирала письма и альбомы.
Костенко. — Дальше…
Кротова. — Он сказал, что Коля вроде герой, про него документы ищут… Назавтра снова позвонил, пригласил в кафе, добро рассказал про Колю, говорил интересно, потом я почувствовала его интерес ко мне как к женщине. Я дала ему понять, что этого… Ну, словом, я дала ему понять… Тогда он переключился на разговор о моей профессии.
Костенко. — То есть?
Кротова. — Сказал, что к старости, когда вышел в отставку, начал…
Костенко. — Он был в форме?
Кротова.— Да.
Костенко. — Сколько звезд было на погонах?
Кротова. — Две больших. Как у Льва Павловича.
Костенко. — А не четыре маленьких?
Кротова. — Нет, нет. Лев Павлович был военврачом, я знаю, что такое капитан второго ранга…
Костенко. — Сколько лет Льву Павловичу?
Кротова. — А что?
Костенко. — Интересуюсь, когда он вышел в отставку?
Кротова. — Я не помню… Давно уже… Ему шестьдесят восемь…
Костенко. — Простите, что перебил…
Кротова. — О чем же я?
Костенко. — Не вы, а он… Переключился на разговор о вашей профессии, о его отставке, старости, о том, что он начал…
Кротова. — Ну да! Вспомнила! Он сказал, что ездит в Коктебель, собирает там полудрагоценные камни: агат, аметист. Набрал уже много, получил в наследство от покойной жены золото, спрашивал, где можно огранить камни, нельзя ли это сделать у нас — при торге есть мастерская по ремонту ювелирных изделий…
Костенко. — Вы отказали ему?
Кротова. — Нет, отчего же, я обещала помочь…
Костенко. — Дальше…
Кротова. — Когда я почувствовала его интерес ко мне как женщине, все стало плохо. Я дала ему понять, что мне это неприятно. Это был неловкий момент… Но потом снова все было вполне пристойно.
Костенко. — Сколько времени надо ждать записи на ремонт золотых изделий в вашей мастерской?
Кротова. — Да никакой записи. Просто ребята медленно работают, они не на хозрасчете, а на твердом окладе, а я если попрошу — сделают сразу же.
Костенко. — И огранят камень, и оправят в золото?
Кротова. — Конечно.
Костенко. — Это разрешено законом?
Кротова. — Если человек предъявляет паспорт, чего же в этом предосудительного? К нам многие приходят ремонтировать драгоценности, мы у всех требуем паспорт, а там прописка, номер отделения милиции — чего ж больше? Так можно всех заподозрить…
Костенко. — Это — упаси бог, это не надо. А вы документ капитана не посмотрели?
Кротова. — Это неудобно… Если бы он сдал товар в мастерскую, я бы, конечно, проверила документы — даже у однополчанина покойного родственника…
Костенко. — В магазин вы с ним вместе заходили?
Кротова. — Да. Он проводил меня на работу, посмотрел наши изделия…
Костенко. — Те, которые на витрине? Или вы показали ему некоторые вещи, не пошедшие еще на прилавок?
Кротова. — Вы что, следите за мной?
Костенко. — Нет. Я просто смотрю на вас. И вижу, что вы волнуетесь. А волнуется тот человек, который чего-то недоговаривает. Я хочу понять, что вы скрываете?
Кротова. — Ах, ничего я не скрываю! Я работаю в торговле тридцать лет, прекрасно знаю тех людей из ОБХСС, которые курируют нашу ветвь, у меня никогда не было трений с вашей организацией.
Костенко. — Скажите, а как удобнее транспортировать золото? В песке, слитках или изделиях?
Кротова. — В слитках. Вы имеете в виду промышленную транспортировку?
Костенко. — В формах транспортировки я не силен. Я сыщик, а не хозяйственник. А был у вас никакой не однополчанин Кротова, а убийца, который трупы топором рубит…
Кротова. — Вы это говорите серьезно?
Костенко. — Вполне.
Кротова. — Господи… Я действительно показала ему несколько платиновых колец с бриллиантами, которые мы еще не пустили на прилавок, ждем конца квартала, бережем для выполнения плана…
Костенко. — У вас весьма точный глаз. Вспомните, пожалуйста, он очень внимательно разглядывал ваш кабинет? Ходил по нему?
Кротова. — Он не вел себя как грабитель, который исследует толщину решеток на окнах… Мои окна забраны толстыми стальными прутьями, а сигнализация идет напрямую к вам…
Костенко. — А не спрашивал он вас, — с юмором, мимоходом, — не боитесь ли воров?
Кротова. — Нет… Не так… Он сказал: «Вы тут как в бункере, полнейшая безопасность».
Костенко. — Вы возразили?
Кротова. — Нет, я сказала, что если смогли ограбить банк, то уж нас, если захотят, подавно ограбят.
Костенко. — Вы материально ответственны?
Кротова. — Нет. Заместитель.
Костенко. — У вас дома есть фотографии Николая Кротова?
Кротова. — Школьные.
Костенко. — А письма?
Кротова. — Да… Я не помню… Может быть…
Костенко. — Он знает ваш адрес?
Кротова. — Нет.
Костенко. — Вы его не приглашали в гости?
Кротова. — Нет.
Костенко. — Мы сейчас поедем к вам и посмотрим в вашем семейном архиве все фото и письма».
Писем и фото в альбомах не было.
И Костенко, наконец, понял: Кротов не просто будет бежать на запад, он будет просить политическое убежище, поэтому-то он так тщательно уничтожает Кротова, Николая Ивановича, бандита, фашиста, волка.
— Зачем вы лгали, что «капитан второго ранга» не был у вас дома? — спросил Костенко.
И тут женщина сломалась…
Она не плакала, просто покатились слезы, оставляя бурые следы на тщательно положенном «смуглом» тоне. Кротова сделалась в какое-то мгновение очень старой женщиной — потерянной и жалкой.
— Помочь вам? — предложил Костенко. — Или вы все расскажете сами?
Она отрицательно покачала головой, шепнула:
— Я ничего не буду… рассказывать… вам…
— Тогда я вам скажу. Он привел вас домой. В кафе он купил шампанское и коньяк. Или водку, хотя — вряд ли, в кафе водку продают только верным клиентам, но под вас он мог взять водку, чтобы сделать «огни Москвы» и споить вас. Я обещаю вам выяснить все, — и это будет не в вашу пользу, — в каком вы были кафе, какие он покупал там бутылки, куда вы отправили дочь, в кино ли, к друзьям, я выясню это, я вызову на допрос и предупрежу свидетелей об ответственности за ложные показания, и они мне расскажут правду. Я не могу иначе, потому что речь идет о злодее… Ну?
Женщина кивнула, прошептала:
— Да…
— Все было так?
— Да…
— Когда вы… проснулись, его уже не было?
— Нет.
— Он оставил записку?
— Да.
— Где она?
— Он в конце написал: «После того как прочтешь — сожги, чтобы не попалась на глаза девочке».
— Это он про дочь?
Женщина кивнула.
— А смотреть альбомы и читать письма вы начали сразу, как пришли?
Она снова кивнула.
— Он к вам после этого звонил?
— Да.
— Когда?
— Сегодня…
— В какое время?
— Днем.
— Вы сказали ему, что вас вызывают в угрозыск?!
— В милицию…
— Он звонил из города?
— Нет. Междугородная…
— Из какого города?
— Не знаю.
— В какое время дня это было — только точно?
— Около одиннадцати.
— Вы ждали его звонка?
— Нет… Сегодня не ждала, а вообще…
— Все время ждали?
Она кивнула.
…Костенко вышел из кабинета, попросил дежурного:
— Позвоните Тадаве, он сидит у меня, пусть немедленно едет в Минсвязь и установит, из какого города был сегодня сделан заказ на Смоленск, телефон 33-64-21, фамилия абонента Кротова. Если ему ответят, что могли звонить из автомата, теперь много автоматических линий, пусть обратится к начальству, настоит, чтобы проверили все, абсолютно все города и поселки. Черноморское побережье и республики Средней Азии — особенно. Ленинград и Карелию — тоже.
Сначала, конечно же, Тадаве ответили, что при теперешней линии автоматической междугородной связи поиск такого рода бесполезен. Он, однако, поманил к себе девушку, которая разговаривала с ним (ответственная дежурная по управлению), и шепнул, явно подражая Костенко:
— Красивая, от того, в какой мере вы нам поможете, зависит судьба, вернее говоря, жизнь людей, ибо мы ищем волка, злодея, фашиста, который не просто убивает женщин, а рубит их на куски, — понимаете? Я говорю вам правду, хотя делать этого не имею права.
«Справка.
На запрос Главного управления уголовного розыска МВД СССР сообщаем, что разговор со Смоленском, с номером 33-64-21 был заказан из Адлера в 8.30, на почтовом отделении при вокзале.
Отв. дежурная Власова Л. И.».
Костенко приказал срочно выбросить оперативные группы на вокзал, аэродром, на все поезда, вышедшие из Адлера, снабдив оперативных работников точным описанием Кротова. Фотографии он рекомендовал не раздавать, потому что Кротов мог изменить внешность — усы, борода, форма, спецовка, ватник, черт его душу знает. Он почувствовал опасность, но он еще не убежден в том, что Кротову вызывали в связи с его делом, он просто-напросто не имеет права в это поверить, он должен выяснить правду. Он позвонит к ней еще раз. Он позвонит.