Противостояние. 5 июля 1990 – 10 января 1991. Том 2
Шрифт:
Двадцать девятого они впервые засекли Стью и остальных. «Зоопарк» разбил лагерь на площадке отдыха рядом с автострадой, по которой проехала вся четверка.
– Гарви запал на тебя. – Сюзан повернулась к Фрэнни. Та содрогнулась.
Дейна пододвинулась к ним и прошептала:
– И они не скрывали, чье место ты должна занять. – Она чуть мотнула головой в сторону Ширли Хэммет, которая что-то бормотала и ела крекеры.
– Бедная женщина, – вздохнула Фрэнни.
– Это Дейна решила, что вы – наш лучший шанс на спасение, – продолжила Патти. – Или, возможно, наш последний шанс. В вашей группе было трое мужчин – они с Элен Роже это заметили. Трое вооруженных мужчин. И Док стал слишком уж самоуверенным с этим трюком – перевернувшимся
– Дейна предложила нам в это утро не пить таблетки, – заговорила Сюзан. – Они отчасти потеряли бдительность, уже не стояли над нами, пока таблетка не проглатывалась. И мы знали, что в то утро у них хватало забот с большим кемпером. Мы сказали не всем. О нашем плане знали только Дейна, Патти и Элен Роже… одна из женщин, которых застрелил Ронни. И я, разумеется. Элен сказала: «Если они заметят, что мы пытаемся выплюнуть таблетки, нас убьют». Дейна ответила, что они все равно нас убьют, рано или поздно, и, если рано, нам только повезет. Разумеется, мы все знали, что это правда.
– Мне пришлось достаточно долго держать таблетку во рту, – вставила Патти. – Она уже начала рассасываться, когда представилась возможность ее выплюнуть. – Женщина посмотрела на Дейну. – Я думаю, Элен пришлось проглотить свою. Отсюда и ее заторможенность.
Дейна кивнула. Она смотрела на Стью с такой теплотой, что Фрэнни стало не по себе.
– Тем не менее у них могло все получиться, если бы ты не сообразил, что к чему, здоровяк.
– Я сообразил, но недостаточно быстро, – ответил Стью. – В следующий раз не стану терять времени. – Он встал. Подошел к окну, выглянул. – Знаете, меня это даже пугает. Мы становимся чересчур сообразительными.
Фрэнни все больше бесили откровенные взгляды, которые Дейна бросала на Стью. Она не имела права так смотреть на него, особенно после всего, через что ей пришлось пройти. Но она гораздо красивее меня, несмотря ни на что, думала Фрэнни. И я сомневаюсь, что она беременна.
– Это мир для сообразительных, здоровяк, – сказала Дейна. – Или ты начинаешь соображать, или умираешь.
Стью повернулся к ней, словно впервые увидел, и Фрэн ощутила укол дикой ревности. Я ждала слишком долго, подумала она. Боже мой, я просто теряла время. Слишком долго ждала, вместо того чтобы действовать.
Она случайно глянула на Гарольда и заметила, как тот прячет улыбку, поднеся руку ко рту. Как ей показалось, улыбку облегчения. Внезапно Фрэнни захотелось встать, небрежно подойти к Гарольду и ногтями выцарапать ему глаза. Крича при этом: «Никогда, Гарольд! Никогда!»
Никогда?
19 июля 1990 г.
Господи! Произошло худшее. Во всяком случае, когда такое происходит в книгах, что-то как минимум меняется, но в реальной жизни все тянется и тянется, словно «мыльная опера», которая никак не перейдет в решающую стадию. Возможно, мне следовало бы ускорить события, рискнуть, но я так боюсь, что между ними что-то случится, и. Нельзя заканчивать предложение на «и», но я боюсь писать о том, что может случиться после этого союза.
Позволь мне рассказать тебе все, дорогой дневник, пусть это и сомнительное удовольствие. Мне противно даже думать об этом.
Ближе к сумеркам Глен и Стью поехали в город (на этот раз в Джирард, штат Огайо), чтобы раздобыть что-нибудь из еды, лучше всего концентраты и сублимированные продукты. Их легко везти, а некоторые концентраты даже вкусные, но, на мой взгляд, у всех сублимированных продуктов есть какой-то привкус – высушенного индюшачьего дерьма. И, кстати, откуда ты знаешь, какой у него вкус? Не важно, дневник, кое
Они спросили меня и Гарольда, хотим ли мы поехать с ними, но я ответила, что на сегодня наездилась на мотоцикле и, если они не возражают, останусь. Гарольд тоже отказался, под тем предлогом, что наберет воды и вскипятит ее на костре. Вероятно, уже вынашивал свои планы. Не хочу выставлять его заговорщиком, но факты налицо.
[Примечание: нам всем до чертиков обрыдла кипяченая вода, которая совершенно безвкусна и НАПРОЧЬ ЛИШЕНА кислорода, но Марк и Глен говорят, что заводы и т. п. не работают слишком мало времени, чтобы реки и ручьи успели очиститься, особенно на промышленном северо-востоке и в тех краях, что называют Поясом ржавчины [37] , поэтому из соображений безопасности воду мы кипятим. Мы надеемся рано или поздно найти большой склад бутилированной воды, точнее, нам давно уже следовало его найти – так говорит Гарольд, – но чуть ли не вся бутилированная вода таинственным образом исчезла. По мнению Стью, многие люди решили, что причина болезни – водопроводная вода, и в последние дни перед смертью перешли на бутилированную.]
37
В Пояс ржавчины (Rust Belt) входят штаты Пенсильвания, Огайо, Индиана и Мичиган. Название появилось в 1970-х гг., когда в этих индустриальных штатах закрылось много заводов и фабрик, от которых остались только ржавые ворота.
Марк с Перион куда-то ушли, возможно, на поиски диких ягод, которые разнообразят нашу диету, возможно, чтобы заняться кое-чем еще – они это не афишируют, и спасибо им большое, – так что я собрала хворост и разожгла костер для котелка с водой Гарольда… и он его принес, но не слишком быстро (очевидно, задержался у реки, чтобы помыться самому и вымыть волосы). Он повесил котелок над огнем на как-это-там-называется. Потом подходит ко мне и садится рядом.
Мы сидели на бревне, говорили о всякой всячине, а потом неожиданно он обнял меня и попытался поцеловать. Я говорю: попытался, а на самом деле ему это удалось, во всяком случае, поначалу, так он меня удивил. Но я отпрянула от него – теперь я понимаю, что выглядело все это комично, хотя боль еще чувствуется, – и свалилась с бревна. Порвала блузку на спине и содрала кожу. Закричала. К разговору о том, что история повторяется: очень уж похоже на ситуацию с Джессом на волноломе, когда я прикусила язык… так похоже, что даже нервирует.
Через секунду Гарольд, красный до кончиков чистых волос, уже стоит на колене рядом со мной и спрашивает, в порядке ли я. Гарольд иногда пытается быть таким холодным, таким искушенным – мне он вечно кажется пресытившимся молодым писателем, ищущим особое «Грустное кафе» на Западном берегу, где он сможет коротать дни, беседуя о Жан-Поле Сартре и потягивая дешевое вино, – но под этой личиной скрывается хорошо замаскированный подросток с целым букетом незрелых фантазий. Мне это кажется весьма правдоподобным. И фантазии эти по большей части из субботних дневных фильмов: Тайрон Пауэр из «Капитана из Кастильи», Хамфри Богарт из «Темной полосы», Стив Маккуин из «Буллита». В периоды крайнего напряжения эта его сторона вылезает наружу, возможно, потому, что он подавлял ее, будучи ребенком, не знаю. В любом случае, когда он уподобляется Боги, то напоминает лишь парня, игравшего Боги в фильме Вуди Аллена «Сыграй это снова, Сэм».
Поэтому когда Гарольд опустился рядом со мной на одно колено и спросил: «Ты в порядке, крошка?» – я захихикала. История повторялась! Но хихиканье вызвала не только абсурдность ситуации, вы понимаете. Если бы этим все и ограничивалось, я бы сдержалась. К истерике привело многое другое. И кошмарные сны, и тревога о ребенке, и неопределенность в отношениях со Стью, и каждодневная езда на мотоцикле, и затекшие мышцы, и боль в спине, и утрата родителей, и все перемены… короче, хихиканье переросло в истерический смех, который я просто не смогла остановить.