Противостояние. Том I

Кинг Стивен

Ларри обнаружил, что нервно складывает листок с повесткой дня, которую он выучил чуть ли не наизусть, в бумажный самолетик. Участие в работе организационного комитета казалось этаким развлечением, игрой: дети, изображающие парламентские процедуры в чьей-нибудь гостиной, сидящие кружком, пьющие колу, угощающиеся пирогом, испеченным Фрэнни, разговаривающие о всяком и разном. Даже обсуждение засылки шпионов на ту сторону гор, прямо в логово темного человека, казалось игрой, поскольку он сам представить себе не мог, что отправится на выполнение подобной миссии. Надо окончательно свихнуться, чтобы решиться встретиться лицом к лицу с этим живым кошмаром. Но на закрытых совещаниях, в комнате, мягко освещенной лампами Коулмана, эти планы казались вполне уместными. А если Судью, или Дейну Джергенс, или Тома Каллена и поймают, на закрытых совещаниях создавалось ощущение, что это не так уж важно, будто потерять ладью или королеву в шахматной партии.

Но теперь, сидя в большущем зале, с Люси по одну руку и Лео по другую (он целый день не видел Надин, и Лео вроде бы не знал, где она находится; «Ушла…» – такой безразличный ответ получил Ларри на свой вопрос), Ларри наконец-то осознал, что происходит, и почувствовал, как внутри все затрепыхалось. Никакая это не игра. Здесь собралось пятьсот восемьдесят человек, и большинство из них даже не подозревали, что Ларри Андервуд – никакой не хороший парень, не знали о том, что первый человек, о котором Ларри попытался позаботиться после эпидемии «супергриппа», умер от передозировки лекарств.

На ладонях выступил холодный пот. Руки все пытались сложить самолетик из листка с повесткой дня, но Ларри их остановил. Люси взяла одну его руку, сжала, улыбнулась ему. Он смог ответить только подобием гримасы – и услышал голос матери: Бог оставил у себя часть твоей души, Ларри.

От этой мысли его охватила паника. Можно ли дать задний ход – или все зашло слишком далеко? Он не хотел взваливать на себя эту ношу. На закрытом заседании он уже внес предложение отправить Судью Ферриса на верную смерть. Если его не выберут и в постоянный комитет войдет кто-то еще, им придется проводить новое голосование по Судье, так? Разумеется, придется. И они могут проголосовать за кого-то еще. «Когда Лори Констебл выдвинет мою кандидатуру, я встану и скажу, что отказываюсь, – решил Ларри. – Конечно же, никто не сможет заставить меня, так? Нет, если я скажу, что не хочу. И кому, вашу мать, нужно взваливать на себя такое?»

Уэйн Стьюки давным-давно сказал ему на берегу: …У тебя есть характер. И есть что-то еще… вроде способности грызть жесть.

– У тебя все получится, – шепнула ему на ухо Люси.

Он подпрыгнул.

– Что?

– Я сказала, у тебя все получится. Правда, Лео?

– Да, да, – покивал Лео. Глаза мальчика не отрывались от заполненного зала, словно никак не могли поверить в его огромность. – Отлично.

«Ты не понимаешь, тупоголовая баба, – думал Ларри. – Ты держишь меня за руку и не понимаешь, что я могу принять плохое решение, которое приведет к смерти вас обоих. Я уже проголосовал за убийство Судьи Ферриса, а именно он поддержит мое гребаное выдвижение. Какую же я заварил кашу!..» Бессвязный звук сорвался с его губ.

– Ты что-то сказал? – спросила Люси.

– Нет.

А Стью уже шел по сцене к трибуне, в красном свитере и синих джинсах, таких ярких в режущем глаза свете аварийных ламп, подключенных к автономному генератору «Хонда», который Брэд Китчнер с помощниками привезли с электростанции. Где-то в середине зала раздались аплодисменты, Ларри не мог сказать, где именно, но циничная его часть нисколько не сомневалась, что инициировал их Глен Бейтман, местный эксперт по искусству управления толпой. В любом случае кто и где захлопал первым, значения не имело. Отдельные хлопки тут же переросли в громовую овацию. На сцене Стью остановился у кафедры, на его лице было написано полнейшее изумление. К аплодисментам присоединились крики и пронзительный свист.

Потом люди вскочили на ноги, а аплодисменты теперь напоминали грохот сильнейшего ливня по крыше. Звучали крики:

– Браво! Браво!

Стью поднял руки, но это не помогло. Пожалуй, все принялись бить в ладоши еще сильнее. Ларри искоса глянул на Люси и увидел, что она яростно аплодирует, не отрывая глаз от Стью, а ее губы, пусть и дрожащие, разошлись в торжествующей улыбке. И она плакала. По другую сторону от Ларри Лео тоже аплодировал, снова и снова сводя ладони с такой силой, что Ларри испугался, как бы они не отвалились при очередном ударе друг о друга. Вне себя от радости, Лео, похоже, забыл все те слова, которые сумел вернуть с невероятным трудом. Так иной раз бывает с людьми, которые учат английский как второй язык. Мальчик мог только громко, с восторгом ухать.

Брэд и Ральф подключили к генератору систему громкой связи, поэтому Стью дунул в микрофон и заговорил:

– Дамы и господа…

Но аплодисменты продолжались.

– Дамы и господа, если вы займете свои места…

Но они еще не хотели занять свои места. Аплодисменты не утихали. Ларри посмотрел вниз, потому что заболели руки, и увидел, что хлопает так же неистово, как и остальные.

– Дамы и господа…

Аплодисменты грохотали и эхом отражались от потолка и стен. Над головами металось семейство ласточек, которое устроилось в этом тихом и просторном зале после того, как разразилась эпидемия, а теперь изо всех сил пыталось найти безлюдное место.

«Мы аплодируем сами себе, – подумал Ларри. – Мы аплодируем тому, что мы здесь, живые, все вместе. Может, так мы говорим «привет» нашему групповому «я». Привет, Боулдер. Наконец-то. Как хорошо быть здесь, как хорошо быть живым».

– Дамы и господа, я буду вам очень признателен, если вы займете свои места.

Мало-помалу аплодисменты начали стихать. Теперь не составляло труда услышать, как всхлипывают женщины – и многие мужчины. Люди громко сморкались. Шепотом переговаривались друг с другом. Шуршание прокатилось по аудитории: все усаживались.

– Я рад, что вы здесь, – продолжил Стью. – Я рад, что я здесь. – Из динамиков донесся вой, и Стью пробормотал: – Чертова хреновина!

Слова эти тоже разнеслись по конференц-залу. Послышался смех, Стью покраснел.

– Наверное, нам придется вновь привыкать ко всему этому.

Новый шквал аплодисментов. Стью заговорил, лишь дождавшись тишины:

– Для тех, кто меня не знает, скажу, что я Стюарт Редман, родом из Арнетта, штат Техас, хотя, позвольте сказать, мне уже и не верится, что я там когда-то жил. – Он откашлялся, микрофон снова взвыл, и Стью отступил на шаг. – Я очень нервничаю, стоя перед вами, поэтому уж извините меня…

– Извиняем, Стью! – радостно закричал Гарри Данбартон, и зал одобрительно засмеялся.

«Прямо-таки групповой выезд на природу, – подумал Ларри. – Не хватает только пения псалмов. Будь здесь матушка Абагейл, готов спорить, мы бы уже вовсю пели».

– В последний раз так много людей смотрели на меня, когда наша школьная футбольная команда вышла в плей-офф, но тогда они таращились еще на двадцать одного парня, не говоря уже про девушек в коротких юбках.

Искренний смех.

Люси обняла Ларри за шею, подтянула к себе и прошептала в ухо: