Противостояние. Том I
Шрифт:
– Кто сидел за рулем, Стюарт? Кто?
– Позволь, я расскажу все по прядку, Фрэнни. Правда, как эту историю ни рассказывай, она все равно безумная. Я вернулся к окну и говорю: «С вас шесть долларов и тридцать центов». Он дал мне две пятерки и сказал, что сдачу я могу оставить себе. И я говорю: «Думаю, теперь я знаю, кто вы». И он говорит: «Что ж, может, и знаешь», – и награждает меня жуткой, ледяной улыбкой, и все это время Хэнк Уильямс поет о приезде в город. Я говорю: «Если вы тот, за кого я вас принимаю, вы уже умерли». Он отвечает: «Нельзя верить всему, о чем пишут в газетах, парень». Я спрашиваю: «Так вам нравится Хэнк Уильямс?» Это все, о чем у меня хватило ума спросить в тот момент. Потому что если бы я не спросил, он бы поднял стекло и укатил в ночь… и я хотел, чтобы он укатил, но при этом и не хотел. Пока не хотел. Сначала надеялся убедиться в своей правоте. Тогда я не догадывался, что человек очень многое не может знать наверняка, независимо от своих желаний. Он говорит: «Хэнк Уильямс – один из лучших. Я люблю музыку придорожных ресторанов». А потом говорит: «Я еду в Новый Орлеан, буду гнать всю ночь, отсыпаться весь завтрашний день, потом всю ночь буду играть. Он остался прежним? Новый Орлеан?» Я говорю: «В каком смысле – прежним?» Он мне отвечает: «Ты знаешь». И я говорю: «Да, конечно, это юг. Хотя там, у моря, гораздо больше деревьев». Это его рассмешило. И он говорит: «Может, еще увидимся». Но мне не хотелось видеться с ним вновь, Фрэнни. Потому что его глаза говорили: он слишком долго смотрел в темноту и, возможно, даже начал что-то там различать. Думаю, если я когда-нибудь увижу этого Флэгга, его глаза будут такими же.
Стью покачал головой, они перевели велосипеды через дорогу и прислонили к стене дома.
– Я думал об этом, собирался купить несколько его пластинок, но не стал. Его голос… это хороший голос, но от него у меня по коже бегут мурашки.
– Стюарт, о ком ты говоришь?
– Помнишь рок-группу «Дорз»? В ту ночь на заправочную станцию в Арнетте заезжал Джим Моррисон. Я в этом уверен.
У нее от удивления вытянулось лицо.
– Но он умер! Умер во Франции! Он… – И тут она замолчала. Потому что о смерти Моррисона много чего писали. Словно с ней были связаны какие-то секреты. – Ты действительно так думаешь?
Они уже сидели на ступеньках у двери своего дома, плечом к плечу, как маленькие дети, ожидающие команды матери идти ужинать.
– Да, – ответил он. – Да, думаю. И до этого лета я всегда думал, что моя встреча с ним – самое необычное событие моей жизни. Ох, как же я ошибался!..
– И ты никому не говорил? – В голосе Фрэнни слышалось изумление. – Ты видел Моррисона через годы после его смерти – и никому не сказал?! Стюарт Редман, Богу следовало дать тебе вместо рта кодовый замок перед тем, как посылать тебя в этот мир.
Стью улыбнулся:
– Видишь ли, годы катились, как пишут в книгах, и если я думал о той ночи – а я время от времени думал, – у меня крепла уверенность, что я все-таки ошибся. Просто видел человека, похожего на него. И перестал к этому возвращаться. Но в последние недели меня вновь стал мучить этот вопрос. И теперь я склоняюсь к тому, что это был Моррисон. Черт, да он, возможно, все еще жив. Отменная получилась бы шутка, правда?
– Если он жив, то здесь его нет, – отметила Фрэнни.
– Нет, – согласился Стью. – Я бы и не ожидал его появления здесь. Я видел его глаза.
Она положила руку ему на плечо.
– Та еще история.
– Да, и, вероятно, двадцать миллионов людей в этой стране могли бы рассказать такую же… только об Элвисе Пресли и Говарде Хьюзе.
– Уже нет.
– Да… уже нет. Гарольд сегодня дал прикурить, верно?
– Как я понимаю, это называется сменой темы.
– Я уверен, что ты права.
– Да, это точно.
Он улыбнулся озабоченности в ее голосе и морщинке, которая появилась на лбу.
– Тебя это тревожит, да?
– Да, но я не собираюсь об этом говорить. Теперь ты на стороне Гарольда.
– Ты несправедлива, Фрэн. Меня это тоже тревожит. Мы провели два предварительных заседания… вроде бы все обмусолили… во всяком случае, мы так думали… и тут приходит Гарольд. Пара слов здесь, пара слов там, и говорит: «Разве вы не это имели в виду?» А мы отвечаем: «Да, спасибо, Гарольд, разумеется, это». – Стью покачал головой. – Предложение проголосовать общим списком… Как вышло, что мы даже не подумали об этом, Фрэн? Идеальное же решение, а мы его даже не обсуждали.
– Никто из нас не знал наверняка, в каком они придут настроении. Я думала – особенно после ухода матушки Абагейл, – что они будут мрачные, даже злые. Да еще этот Импенинг, каркающий, как какой-то ворон смерти…
– Любопытно, нельзя ли ему как-нибудь заткнуть рот? – задумчиво сказал Стью.
– Но ничего такого не было и в помине. Они так… ликовали только потому, что собрались вместе. Ты это почувствовал?
– Да, конечно.
– Все это напоминало проповедь… почти что. Я не думаю, что Гарольд это спланировал. Просто воспользовался моментом.
– Я просто не знаю, как к нему относиться, – признался Стью. – В тот вечер, после поисков матушки Абагейл, я действительно его жалел. Когда появились Ральф и Глен, он выглядел таким подавленным, казалось, может упасть в обморок или что-то такое. Но сейчас, когда мы уходили с лужайки и все его поздравляли, он раздулся, как жаба. Словно улыбался нам, а про себя думал: «Видите, чего стоит ваш комитет? Жалкая кучка идиотов!» Он напоминает те головоломки, с которыми ничего не получается. Вроде китайских ловушек для пальцев или трех металличе ских колец, которые можно разъединить, только разместив их определенным образом.
Фрэн вытянула ноги и посмотрела на них.
– Если уж речь зашла о Гарольде, ты не замечаешь чего-то необычного в моих ногах, Стюарт?
Стью задумчиво оглядел их.
– Нет. Разве что ты носишь эти забавные «земные» туфли [178] из магазина на нашей улице. А они, разумеется, такие большие…
Фрэн стукнула его.
– «Земные» туфли очень хороши для ног. Так говорят все популярные журналы. И у меня, чтоб ты знал, седьмой размер. Один из самых маленьких.
178
«Земные» туфли – обувь необычной формы, изобретенная в 1970 г. датским дизайнером Анной Калсо. У такой обуви толстая подметка и низкий каблук.
– А при чем тут твои ноги? Уже поздно, дорогая. – Стью встал, взялся за руль велосипеда. Она пристроилась рядом.
– Наверное, ни при чем. Просто Гарольд все время смотрел на них, когда после собрания мы сидели на траве и болтали. – Фрэнни покачала головой. Чуть нахмурилась. – И почему Гарольда Лаудера так заинтересовали мои ноги?
Домой Ларри и Люси шли вдвоем, держась за руки. Лео свернул в тот дом, где жил с мамой Надин.
Когда они подходили к двери, Люси начала: