Противостояние. Том I
Шрифт:
И пока он говорил, в памяти Фрэнни медленно всплыли слова, произнесенные в разное время двумя людьми, слились воедино.
Из участников совещания погибли только трое. Это прямо-таки чудо.
Матушка Абагейл… она вернулась… но она в жутком состоянии… нам нужно чудо!
Шипя от боли, Фрэнни чуть приподнялась, чтобы заглянуть в глаза Стью.
– Матушка Абагейл. Мы все сидели бы в гостиной, когда взорвалась бомба, если бы они не приехали, чтобы сказать нам…
– Это прямо-таки чудо, – произнес Стью. – Она спасла нам жизнь. Даже если… – Он замолчал.
– Стью?
– Она спасла нам жизнь, вернувшись сюда, Фрэнни. Она спасла нам жизнь.
– Она умерла? – спросила Фрэн. Схватила руку Стью, сжала. – Стью, она тоже умерла?
– Она вернулась в город без четверти восемь. Мальчик Ларри Андервуда вел ее за руку. Он лишился дара речи, ты знаешь, с ним это бывает, когда он волнуется, но он привел матушку Абагейл к Люси. Там она просто потеряла сознание. – Стью покачал головой. – Господи, как ей вообще удалось пройти такое расстояние… И что она ела или делала… Вот что я скажу тебе, Фрэн. В этом мире – и за его пределами – есть много такого, чего я и представить себе не мог, когда жил в Арнетте. Я думаю, это Божья женщина. Была.
Фрэнни закрыла глаза.
– Так она умерла? Она вернулась, чтобы умереть?
– Она еще не умерла. Должна была умереть. Джордж Ричардсон говорит, что она скоро умрет, но пока она жива. – Стью посмотрел на Фрэн открыто и искренне. – И я боюсь ее, боюсь причины, по которой она вернулась.
– Что ты хочешь этим сказать, Стью? Матушка Абагейл никому не причиняла…
– Матушка Абагейл делает то, что говорит ей Бог, – хрипло ответил он. – Тот самый Бог, который убил своего сына, по крайней мере я так слышал.
– Стью!
Огонь ушел из его глаз.
– Я не знаю, почему она вернулась и собирается ли что-то нам сказать. Возможно, она умрет, не приходя в сознание. Джордж говорит, что это наиболее вероятный исход. Но я точно знаю, что взрыв… смерть Ника… и ее возвращение… сорвали с города шоры. Они говорят о нем. Они знают, что взрыв устроил Гарольд, но уверены, что Гарольд подчинялся ему. Черт, я и сам так думаю. Многие говорят, что на Флэгге лежит ответственность и за возвращение матушки Абагейл в таком состоянии. Я этого не знаю. Я вообще, похоже, ничего не знаю – и я боюсь. Все это может закончиться плохо. Никогда раньше у меня не было такого ощущения, а теперь оно появилось.
– Но есть мы! – В голосе Фрэнни слышалась мольба. – Есть мы и ребенок, верно? Верно?
Он долго не отвечал. Она уже думала, что не дождется ответа. А потом услышала:
– Да. Но надолго ли?
В тот же день, ближе к сумеркам, люди начали стекаться – сами по себе, словно и не специально – к Тейбл-Меса-драйв, где находился дом Ларри и Люси. По одному, парами, по трое. Они усаживались на ступенях домов, на дверях которых белел придуманный Гарольдом знак «Х». Они сидели на бордюрных камнях и на лужайках, высохших и бурых после долгого лета. Разговаривали мало и тихими голосами. Пришел Брэд Китчнер с рукой на перевязи. Пришла Кэнди Джонс. И Рич Моффэт с двумя бутылками «Блэк велвет» в сумке разносчика газет. Норман Келлог, закатавший рукава рубашки, демонстрируя веснушчатые, загорелые под солнцем бицепсы, сидел рядом с Томми Джеринджером. Точно так же закатал рукава и Томми. Гарри Данбартон и Сэнди Дюшен сидели вместе на одеяле, держась за руки. Дик Воллман, Чип Хобарт и шестнадцатилетний Тони Донахью устроились в крытом проходе между домом и флигелем недалеко от дома Ларри, передавали друг другу бутылку «Канадиан клаб» и запивали виски теплым севен-ап. Патти Крогер сидела с Ширли Хэммет. Между ними стояла корзинка для пикника. Еды в ней хватало, но они почти не ели. К восьми вечера улица заполнилась людьми, и все они смотрели на дом. Перед домом стояли мотоцикл Ларри и большой «Кавасаки-650» Джорджа Ричардсона.
Ларри наблюдал за ними из окна спальни. За его спиной, на кровати, которую он делил с Люси, лежала без сознания матушка Абагейл. Исходящий от нее сухой запах болезни бил ему в ноздри и вызывал рвотный рефлекс – а рвоту он ненавидел, – но Ларри не уходил из спальни. Он воспринимал происходящее как наказание за то, что избежал смерти, настигшей Ника и Сюзан. Он слышал тихие голоса за спиной: у кровати несли вахту смерти. Джордж в самое ближайшее время собирался уехать в больницу, чтобы осмотреть других пациентов. Всего шестнадцать человек. Троих выписали. А Тедди Уайзак умер.
Ларри остался цел и невредим.
Все тот же старина Ларри – держит голову на плечах, в то время как другие теряют свои. Взрывом его зашвырнуло через подъездную дорожку на цветочную клумбу – и ни единой царапины. Вокруг падали обломки, но ни один не задел его. Ник умер, Сюзан умерла, а он остался жив и здоров. Да, все тот же старина Ларри Андервуд.
Вахта смерти здесь, вахта смерти там. По всему кварталу. Человек шестьсот, не меньше. «Гарольд, тебе следует явиться с десятком ручных гранат и завершить начатое…» Гарольд. Он следовал за Гарольдом через всю страну, шел по следу из оберток от «Пейдея» и удачных импровизаций. Ларри едва не остался без пальцев, пытаясь добыть бензин в Уэллсе. Гарольд просто нашел дренажную трубу и воспользовался шлангом. Гарольд, предложивший расширять состав различных команд пропорционально росту населения Зоны, Гарольд, предложивший преобразовать организационный комитет в постоянный, проголосовав единым списком. Умный Гарольд. Гарольд и его гроссбух. Гарольд и его улыбка.
Это Стью легко говорить, что никто не смог бы догадаться о замысле Гарольда и Надин, отталкиваясь от нескольких обрезков проводов на столе для аэрохоккея. С Ларри эта логика не прокатит. Он-то видел прежние блестящие импровизации Гарольда. В том числе надпись на крыше сарая на высоте двадцати футов. Ему следовало догадаться. Инспектор Андервуд отлично научился разыскивать обертки от шоколадных батончиков, но с динамитом проявил себя не с лучшей стороны. Если на то пошло, инспектор Андервуд показал себя чертовым говнюком.
Ларри, если бы ты знал…
Голос Надин.
Я встану на колени и буду умолять тебя, если хочешь.
Еще один шанс предотвратить убийства и уничтожение… и ему ни за что не заставить себя рассказать об этом. Неужели все закрутилось уже тогда? Вероятно. Может, речь о динамитных шашках и «уоки-токи» еще не шла, но какой-то общий план уже реализовывался.
План Флэгга.
Да… на заднем плане постоянно маячил Флэгг, этот темный кукловод, дергающий за ниточки Гарольда, Надин, Чарли Импенинга, бог знает скольких других. Жители Зоны с радостью линчевали бы Гарольда, но взрыв – дело рук Флэгга… и Надин. А кто послал ее к Гарольду, как не Флэгг? Но прежде чем пойти к Гарольду, она пришла к Ларри. И он ее прогнал.
А что ему оставалось? Он помнил о своей ответственности перед Люси. Ответственность эта имела первостепенное значение, потому что касалась не только Люси, но и – в первую очередь – его самого. Он чувствовал: если оступится еще раз или два, навсегда перестанет уважать себя. Поэтому он прогнал ее, а теперь полагал, что Флэгг очень доволен случившимся прошлой ночью… если его действительно звали Флэгг. Да, Стью остался жив, Стью выступал от лица комитета… но он лишь выполнял функцию рта, которым не мог пользоваться Ник. И Глен остался в живых, Глен, которого Ларри считал мозговым центром комитета… Вот только Ник был его сердцем, а Сью, на пару с Фрэнни, – его совестью. Да, с горечью думал Ларри, для этого мерзавца все сложилось очень неплохо. Он должен щедро наградить Гарольда и Надин, когда они приедут к нему.