Противостояние
Шрифт:
– Избыточные олени умрут от голода, – вставил Стью.
– Нет, не умрут. Не все и даже не большинство. Во всяком случае, здесь. Я не знаю, что может случиться в восточном Техасе, но здесь, в Новой Англии, сады закладывались и прекрасно росли до того, как появился этот грипп. Оленям хватит еды и в этом году, и в следующем. Кроме того, наши злаковые культуры будут давать всходы и расти. Олени не будут голодать как минимум лет семь. Если вы вернетесь сюда через несколько лет, Стью, вам придется локтями расталкивать оленей, чтобы пройти по дороге.
Стью обдумал его слова.
– Вы не преувеличиваете?
– Нарочно – нет. Возможно, есть фактор или факторы, которых я не учел, но, честно говоря, я так не думаю. И мы можем взять мою гипотезу о воздействии полного или почти полного исчезновения собак на поголовье
– А что вы имели в виду, говоря, что это еще надо посмотреть, сможет человек сохранить свой вид или нет?
– Есть два критических фактора, – ответил Бейтман. – По крайней мере сейчас я вижу два. Первый: младенцы могут быть восприимчивы к вирусу.
– То есть умереть, появившись в этом мире?
– Возможно – так, возможно – еще в утробе матери. Менее вероятно, но тоже возможно, что «супергрипп» стерилизовал тех из нас, кто еще остался.
– Это бред! – отмахнулся Стью.
– Свинка-то стерилизует, – сухо возразил Глен Бейтман.
– Но если матери младенцев… которые в утробе… если матери невосприимчивы…
– Да, в некоторых случаях иммунитет может передаваться от матери к младенцу, точно так же, как может передаваться предрасположенность к заболеванию. Но не во всех случаях. Рассчитывать на это просто нельзя. Я думаю, будущее детей, которые сейчас находятся в утробе, очень зыбко. Матери невосприимчивы к гриппу, это не обсуждается, но, согласно статистической вероятности, большинство отцов этих младенцев иммунитетом не обладали, и сейчас они мертвы.
– А какой второй фактор?
– Мы сами можем довести до конца уничтожение нашего вида, – ровным голосом ответил Бейтман. – Не сразу, потому что сейчас мы рассеяны по свету. Но человек – животное стадное, социальное. Вероятно, мы начнем собираться вместе, хотя бы для того, чтобы поделиться историями о том, как мы пережили «великую чуму» тысяча девятьсот девяностого года. Большинство таких сообществ будет представлять собой примитивные диктатуры, возглавляемые маленькими царьками. Избежать этого можно только при очень большом везении. Несколько сообществ могут быть просвещенными, демократическими, и я даже скажу вам, что именно потребуется для создания такого сообщества в конце двадцатого – начале двадцать первого века: достаточное количество технически грамотных людей, которые смогут вновь зажечь свет. У нас же не последствия атомной войны, когда все лежит в руинах. Техника в исправности, ждет, чтобы кто-то пришел, кто-то умелый, знающий, как протереть свечи и заменить несколько сгоревших предохранителей. Вопрос в том, сколько осталось людей, разбирающихся в технике, которую мы все воспринимали как должное.
Стью отпил пива.
– Вы так думаете?
– Уверен. – Бейтман тоже сделал глоток, наклонился к Стью, мрачно ему улыбнулся. – А теперь позвольте мне обрисовать вам гипотетическую ситуацию, мистер Стюарт Редман из восточного Техаса. Допустим, у нас есть сообщество А в Бостоне и сообщество Б в Утике. Они знают друг о друге, и каждому сообществу известно об условиях жизни в другом. Группа А в хорошей форме. Они живут в Бикон-Хилл, купаются в роскоши, потому что один из их членов оказался ремонтником «Кон эд» [91] . Знаний этого парня вполне достаточно, чтобы вновь запустить электростанцию, обслуживающую Бикон-Хилл. Знать главным образом нужно одно: какие повернуть рубильники, чтобы вывести электростанцию в рабочий режим после автоматического отключения? Как только станция входит в рабочий режим, дальше все делает автоматика. Ремонтник может научить других членов группы А, какие рубильники надо поворачивать и за какими приборами следить. Турбины работают на нефти, которой вокруг полным-полно, потому что практически все, кто раньше ее использовал, отправились к праотцам. Так что в Бостоне электричество льется рекой. Есть тепло, чтобы уберечься от холода. Есть свет, чтобы почитать с наступлением темноты, есть холодильник, чтобы пить виски со льдом, как и положено цивилизованному человеку.
91
«Кон эд» – одна из крупнейших энергетических компаний США.
А теперь возьмем сообщество Б в Утике. У них нет человека, способного запустить электростанцию. Все технари мертвы. Им потребуется много времени, чтобы понять, как что работает. А пока ночью им холодно (и зима близится), они едят из консервных банок и чувствуют себя абсолютно несчастными. Сильный человек берет власть. Они рады, что он у них есть, потому что растерянны, и больны, и замерзают. Пусть он принимает решения. И разумеется, он принимает. Посылает кого-то в Бостон с вопросом: не пришлют ли они своего драгоценного ремонтника в Утику, чтобы тот запустил их электростанцию? Альтернатива – долгий и опасный поход на юг, чтобы провести зиму там. И что делает сообщество А, получив такое послание?
– Направляет своего ремонтника? – спросил Стью.
– Во имя яиц Иисуса, нет! Ему не дадут пойти, даже если он захочет, и скорее всего так оно и будет. В постгриппозном мире техническое ноу-хау заменит золото в качестве идеального средства обмена. И если оперировать этими категориями, сообщество А – богатое, а сообщество Б – бедное. Что же делает сообщество Б?
– Полагаю, отправляется на юг, – ответил Стью, потом улыбнулся. – Может, даже в восточный Техас.
– Как вариант. Или грозит бостонцам атомной боеголовкой.
– Правильно, – кивнул Стью. – Они не могут запустить свою электростанцию, но уж пульнуть ракетой по «Бобовому городу» для них – сущий пустяк.
– На их месте я бы с ракетой заморачиваться не стал. Постарался бы понять, как отсоединить боеголовку, а потом отвез бы в Бостон в универсале. Как думаете, получилось бы?
– Будь я проклят, если знаю.
– Даже если не получится, кругом полным-полно обычного оружия. В этом все дело. Оно просто лежит, дожидаясь, когда его подберут. А если технари есть и в сообществе А, и в сообществе Б, у них может возникнуть ядерный конфликт из-за религиозных, территориальных или даже ничтожных идеологических разногласий. Подумайте только, вместо шести или семи мировых ядерных держав мы можем получить шестьдесят или семьдесят прямо здесь, на территории Соединенных Штатов. Будь ситуация иной, драться бы стали, я в этом уверен, камнями и утыканными гвоздями палками. Но факт остается фактом: солдаты ушли, оставив все свои игрушки. Об этом даже думать страшно, особенно после того, что уже произошло… но, боюсь, такое очень даже возможно.
Оба долго молчали. Из леса доносился лай Коджака. День клонился к вечеру.
– Знаете, – нарушил паузу Бейтман, – по природе я человек веселый. Может, потому, что довольствуюсь малым. Из-за этого меня сильно недолюбливали коллеги. У меня есть недостатки. Я слишком много говорю, в чем вы уже убедились, и я отвратительный художник, как вы наверняка уже заметили, а в прошлом я не умел распорядиться деньгами. Последние три дня перед получкой мне нередко приходилось жить на одних только сандвичах с арахисовым маслом, и в Вудсвилле меня знали как человека, который открывал в банке депозитные счета, чтобы закрыть их неделей позже. Но я никогда не падал из-за этого духом, Стью. Эксцентричный, зато оптимист – это про меня. Единственным проклятием моей жизни были сны. С детства меня преследовали удивительно яркие сны. И зачастую жуткие. В юные годы мне снились тролли под мостами, которые вылезали оттуда и хватали меня за ногу, или злая колдунья, превращающая меня в птицу… Я открывал рот, чтобы закричать, но с губ срывалось только карканье. Вам когда-нибудь снились дурные сны, Стью?