Протокол
Шрифт:
Когда один из спасателей повернул голову утопленника, изо рта изверглась рвота.
Один из зевак ойкнул.
Оживление толпы спало; люди словно окаменели, застыв под льющимся на головы дождем. Только спасатели продолжали суетиться, хлестали мертвеца по щекам, негромко переговаривались, передавая друг другу бутылки со спиртным.
Утопленник в одиночестве лежал на земле с открытыми остекленевшими глазами, готовый к воображаемой вспышке или рывку, который станет первым шагом на пути к возрождению. Дождь поливал посиневшую плоть, хлюпая по коже, как по луже.
Потом все происходило очень быстро; достали белые носилки; спасатели раздвинули толпу и понесли
Потом люди в костюмах морских чудовищ спустятся за нами, подцепят крюками за шеи, выволокут на свет дня и повезут на «скорой помощи» в морг и в рай.
* * *
L.Если хоть раз видел на обочине дороги свеженького утопленника, все остальное — туфта. Особенно если понял, почему люди иногда тонут. Остальное не важно. Идет ли дождь или светит солнце, ребенок утонул, мужчина или голая женщина в бриллиантовом колье — один черт. Это всего лишь декорация из вечной драмы.
А вот если не понял… Если отвлекаешься на детали — они вроде как придают событию «взаправдашнюю» фактуру, являясь между тем не более чем инсценировкой, — можно много чего наговорить. Они останавливаются, выходят из машин и с ходу вступают в игру. Не смотрят, а сочиняют. Жалуются. Присоединяются к одному мнению или к другому. Сочиняют и пишут стихи.
Он спрашивает, откуда на вещах эта подземная пыль. Заполняющая пространство между пружинами и винтиками гранитная крошка.
сковывает плоские поверхности, говорит он. он все еще жаждет скуки и вкуса: зола. он вслушивается. стоит оставить его в ожидании первосвященского наслаждения. он ждет, чтобы все формы напомнили ему забытый обет: он словно ждет войны. может, он ошибается и Война — вовсе не Дарительница Мужества а Камнедробительница Может, это Она Крошит Гранит Может, это Она Творит Архитвердую Пыль Миллиметровые Царапины Он спрашивает ОнИ уж конечно (поскольку пишущий творит свою судьбу), они мало-помалу приобщаются к тем, кто утопил бедолагу.
Один из них, по фамилии Кристберг, говорит: «Что стряслось?»
«Несчастный случай», — отвечает его жена Жюли.
«Видали, как раздулся? Верно, долго пробыл под водой. Говорят, два дня…» — сообщает рыбак Симонен.
«Известно, кто он?» — спрашивает Кристберг.
Между тем все они толкутся на одном и том же месте. Стоят вокруг грязной лужи морской воды. — Словно давешний человек, утопленник, начал скукоживаться и превратился в крошечное, едва различимое взглядом насекомое, плавающее посреди этой самой лужи.
«Мужчина или женщина?» — интересуется Жюли.
«Видел я в прошлом году одного такого же. Практически здесь же. Нет, пожалуй, чуть подальше. Там, за рестораном. Одна женщина все ходила по пляжу и спрашивала. Вы не видели Гийома? Спрашивала всех и каждого, и все отвечали нет. Но она продолжала спрашивать. А потом кто-то что-то заметил в волнах, недалеко от берега. Один тип, отличный пловец, прыгнул в воду. И нашел. Гийома. Это был — это был мальчик, лет эдак двенадцати, как сейчас помню.
Когда мужик вытащил его на берег, видок у ребенка, скажу я вам, был тот еще. Его положили на гальку, и он был весь синюшный. Хотели было помешать матери подойти, но не успели, она прорвалась. Увидела его и давай переворачивать туда-сюда, плачет, кричит:
О Гийом! Гийом!
Вертела она его, вертела, у него изо рта и хлынуло. Желчь, молочные струпы и все такое прочее. И литры морской воды. Вот ведь странность, он же был мертвый», — рассказал мужчина по фамилии Геро.
«Так что все-таки случилось?» — снова спросил Кристберг.
«Да вроде кто-то утонул», — шепотом ответила его жена.
«Думаете, он умер?» — поинтересовался Бозьо.
«Да как же не умер, когда два дня прошло», — откликнулся Жозеф Жакино.
«Они всегда блюют, когда их переворачивают. Наглотались морской воды под завязку и при малейшей встряске отдают все назад. Дрянное дело смерть», — запечалился Хозняк.
«А массаж, а уколы в сердце? Говорят, человека можно спасти даже через несколько дней», — удивился Бозьо.
«Вы что, верите во всю эту чушь?» — возмутилась Симона Фрер.
«Уж и не знаю», — покачал головой Бозьо.
«Чего только не бывает, — сказал Хозняк, — я».
«Я видел одного типа, но там все по-другому было. Его сбила машина. Богом клянусь, два колеса переехали тело; одно — там, где шея, другое по ногам. И вот ведь что странно — на коже остается след протекторов. Так вот, я и говорю, его можно было хоть всего исколоть, ничего бы не вышло. Кровищи было море, даже по сточным канавам текла. А еще у него глаза вылезли наружу. Ну чистый кот, побывавший под колесами», — объяснил мужчина с тростью, звавшийся мсье Антонен.