Протоколы Эйхмана. Записи допросов в Израиле
Шрифт:
ЛЕСС. И к ним относится: "Принято решение, что эти евреи теряют при пересечении румынской границы свое подданство"?
ЭЙХМАН. Значит, этого требовало какое-то ведомство.
ЛЕСС. Это не ваше ли ведомство? Люди лишались гражданства, их можно было хватать и депортировать в лагеря. И никто не может сказать: вы послали румынского гражданина в лагерь уничтожения. Это уже люди без гражданства.
ЭЙХМАН. Это условие поставило, наверное, ведомство иностранных дел. Тут МИД вообще играл первую скрипку. И даже Мюллер и начальник полиции безопасности и СД были очень осторожны и требовали, чтобы дело были решено на самом высоком государственном уровне.
ЛЕСС. Потому что иначе
ЭЙХМАН. Нет-нет. Если МИД говорил "нет", полиция безопасности ничего не могла сделать за границей. Каждое центральное ведомство очень четко и твердо защищало свои функции. Если бы не это, вся писанина была бы не нужна. Тупо по предписаниям, со всей пунктуальностью и аккуратностью плясали - как тут скажешь?
– каждый от своей казенной печки. От этого и получились теперь эти тонны бумажных дел.
ЛЕСС. Немцы всегда были известны своей основательностью. Основательностью в уничтожении - тоже. Вот еще одно письмо вашего ведомства от 26 июля 42-го в министерство иностранных дел. По вопросу: решение еврейского вопроса.
ЭЙХМАН. Это документ моего отдела, в котором сообщается, что теперь предусмотрено с 10.9.42 отправлять так же специальными эшелонами на Восток евреев из Румынии.
ЧАСТЬ 4
Эйхман и израильские полицейские
ЛЕСС. Если какие-либо ведомства в оккупированных областях обращались к вашим тамошним представителям с запросами о судьбе и месте нахождения депортированных евреев - вы санкционировали ответ или отказывались отвечать?
ЭЙХМАН. Если запрашивали, то ответ был: для трудового использования, на Восток. Так это официально и называлось. Ведь отдел IV В 4 понятия не имел, кого убьют, а кого пошлют работать. И... я могу себе представить теперь, что раз это называлось "для трудового использования на Восток", то такой вопрос задавали не часто.
ЛЕСС. Вот четыре страницы фотокопий по одному и тому же вопросу.
ЭЙХМАН. Это запрос из Парижа в Главное управление имперской безопасности, отдел IV В 4; просят сообщить, может ли быть дан ответ "Союзу французских евреев" на запрос этой организации, где находятся такие-то депортированные евреи, - на предмет... с целью выплаты пенсий, страховки и тому подобное. На это Главное управление имперской безопасности сообщило телеграммой, подписанной мной, что сведения можно давать не еврейской организации, а французским... вот - французским полицейским службам. Однако, во избежание злоупотреблений с целью обвинения нас в зверствах, не следует упоминать об эвакуации или депортации евреев. Предпочтительнее указывать, что еврей в настоящее время переехал и местонахождение его в данный момент неизвестно. На основании этой телеграммы Париж дал полицейской префектуре соответствующий ответ.
ЛЕСС. Что означает здесь "обвинения в зверствах"?
ЭЙХМАН. Ну, отправку в концентрационный лагерь...
ЛЕСС. И за границей говорят об этом...
ЭЙХМАН. Да, да, в газетах, потому что... И не только... не только поэтому, а там вообще постоянно высказывались против действий имперского правительства, и все такие высказывания - негативные, конечно, - направлялись в рейх по признаку "обвинения в зверствах".
ЛЕСС. Это значит, даже если на самом деле...
ЭЙХМАН. Да, да! Да, да! Все равно, считалось "обвинением
ЛЕСС. Не шла ли собственно сдача людей лагерю через ваш отдел? Разве людей не...
ЭЙХМАН. Не убийство! Не убийство! Я не...
ЛЕСС. ...не сдавали лагерям через ваш отдел?
ЭЙХМАН. Да, после того как Главное управление делами и хозяйством называло станцию назначения.
ЛЕСС. Я хочу спросить так: евреев собирали, их депортировали, они поступали в лагерь уничтожения, их убивали?
ЭЙХМАН. Так точно.
ЛЕСС. Сдающей инстанцией были ведь вы?
ЭЙХМАН. Да, конечно, сдающей инстанцией - разумеется, господин капитан.
ЛЕСС. Если, например - если теперь другая инстанция требовала свидетельство о смерти, то за этим свидетельством обращались к вам?
ЭЙХМАН. Из министерства иностранных дел, конечно.
ЛЕСС. Обращались к вам. Поскольку вы как сдающая людей организация были тоже ответственны за составление и выдачу свидетельства о смерти.
ЭЙХМАН. Это из МИДа - это они от нас требовали. А мы в свою очередь должны были запрашивать Главное управление делами и хозяйством, потому что у нас ведь не было сведений о том, кого послали на работы, а кого убили.
ЛЕСС. Вот письмо вашего отдела от 21.12.43 в МИД. Оно о еврее, подданном Италии Бернардо Тауберте.
ЭЙХМАН. Да, тут сообщается МИДу, что на пятом году войны есть более важные задачи, чем искать, куда делся один эвакуированный еврей. Достойно сожаления, что посольство республиканской фашистской Италии продолжает на старый лад слать запросы о евреях. Наверное, в этом случае посольство - да, это следует из текста - потребовало дополнительных поисков места пребывания упомянутого, и решено было отказать. Наверное, он был эвакуирован, попал в Освенцим или в другой конечный пункт. Может быть, он был уже мертв, может быть - еще жив. Но вот здесь, эта фраза, что не надо посылать такие запросы на пятом году войны, - она мне напоминает, что с ними вообще не работали - с такими делами.
ЛЕСС. Чего уж стоила жизнь одного-единственного еврея!
ЭЙХМАН. Я хотел бы по этому поводу высказаться pro domo, лично: я не юдофоб и не антисемит. Я говорил это д-ру Лёвенгерцу и коммерции советнику Шторферу в венском центральном отделе по эвакуации, а также доктору Кастнеру в Будапеште, я говорил это, я полагаю, всем. Каждый хоть раз это слышал. Мои сотрудники это знали. У меня не было трудностей с еврейскими политическими функционерами. Я не думаю, чтобы кто-то из них стал на меня жаловаться. Когда в мое отсутствие - я находился в Венгрии - венское гестапо, д-р Эбнер, арестовало коммерции советника Шторфера, и затем его отправили в концлагерь Освенцим, я обратился к Эбнеру, потому что он знал, что Шторфер, точно так же, как и Лёвенгерц, годами занимался еврейскими делами, и его никак нельзя было сажать в концлагерь.
ЛЕСС. Когда вы были в Освенциме по делу доктора Шторфера?
ЭЙХМАН. Из-за коммерции советника Шторфера? Это могло быть... Да, и сначала я нашел в Берлине телеграмму от Гёсса, освенцимского лагерфюрера, в ней было написано, что Шторфер настоятельно просит разрешения поговорить со мной. И я подумал: ладно, это был дельный человек, мы ведь, в конце концов, не один год делали общее дело. Оно того стоит, я поеду. Эбнер в Вене сказал мне: "Если бы он не вел себя так неразумно - он прятался, хотел сбежать. Вот чиновники и ухватились, и сунули его в концлагерь". Согласно приказу рейхсфюрера - кто туда попал, того уже не выпускать, - ничего нельзя было поделать. Ни какой-то д-р Эбнер, ни я, вообще никто ничего не мог сделать.